"Ежи Ставинский. Пингвин " - читать интересную книгу автора

Я бежал рядом с ней и ничего не мог сказать, я был парализован мыслью,
что все прозвучит сейчас глупо, у меня вообще все всегда звучало глупо, а
теперь это уже было бы верхом глупости.
Так мы добежали до угла Аллеи Неподлеглости и Раковецкой, светофор как
раз вспыхнул красным, Баська остановилась, видно, подсознательно
отреагировала на красный свет. Она не смотрела на меня и плакала, уже не
сдерживая слез, только утирала их, губы у нее прыгали, она вздрагивала всем
телом - вот в какую бедную девочку она сразу превратилась! Маленькая бедная
девочка, которую обидели в большом городе Варшаве, та-та-та, сказка для
маленьких. Каменная маска полетела к чертям, вся оболочка лопнула, сгорела
от жаркой обиды, но я не мог прикоснуться к Баське, даже подумать об этом не
мог. Я дрожал вместе с ней и не мог прикоснуться к ней даже пальцем.
- Не расстраивайся, Васька, - сказал я, пытаясь изобразить безразличие.
Но голос выдал мою дрожь.
Она взглянула на меня, внезапно пораженная, испуганная, должно быть,
она вообще обо мне забыла, не знала, что я все время бежал рядом, ей было
все равно, есть я или меня нет, лучше даже, чтобы меня не было, ибо что я
вообще такое? Ничто.
- Что? - резко спросила она.
- Я говорю - не расстраивайся.
Она смотрела на меня еще с минуту, ее лицо уже снова было неподвижным,
таким, как всегда, потом, совершенно непонятно почему, она начала смеяться.
Черт, она начала смеяться!
- Ну, ясно! Утешать меня вздумал! Ты что ж, решил, что я это всерьез,
да? Я - и такие вещи?! Глупый ты, ведь я переписала это из одного романа! А
он... все вы готовы поверить, что вас любят до безумия! Все должны вас
любить до безумия! И вы ужасно удивлены, если из любви к вам не умирают.
Привет!
И она перебежала на другую сторону. Я бросился следом.
- Подожди, Васька! Может, отвезти тебя домой?
- А может, дать мне нюхательной соли? Или брому? С чего это я вдруг
свой дом не найду?
Подошел троллейбус, она вскочила в него, затерялась в толпе, исчезла.
Мне было чертовски неловко и за себя и за нее. Троллейбус тронулся. Теперь
она осталась одна, прибежит домой и... вот когда она задаст ревака,
уткнувшись в подушку! Но лучше уж пусть ревет, чем так смеяться. Надо
переждать, терпеливо переждать, пусть забудет этого Лукаша, а я, болван,
чуть не сунулся к ней с объяснениями, это при моей-то роже, да я бы ему,
скотине, зубы повышибал, чтобы он выплюнул их все из своей пасти. Адасю тоже
причитается, смотри-ка, ведь выкопал же откуда-то этого Лукаша, подружился с
ним - свояк свояка видит издалека, они всегда найдут способ отыграться на
девушке.
Я открыл дверь, тихо вошел в коридор, и тут меня как по лбу стукнуло:
масло! Я оставил его у Адася на столике под цветной мордой! Из комнаты
слышался голос матери:
- В понедельник пойдешь к директору и скажешь: "Или Богданюк, или я!"
Пусть выбирают! Пусть наконец решат! Или карьеризм, подлизывание и интриги,
или честный, добросовестный труд для института! Это будет пробным камнем!
Если они предпочитают карьеристов, то могут их иметь! Целые тонны! Целые
вагоны карьеристов!