"Анджей Стасюк. Девять " - читать интересную книгу автора

- Не могу... А я, как с торговым агентом...

- Я купил еще и эту, рядом, и велел раздолбать стену. Вместе тут сто
тридцать метров.
Золотая цепь соскользнула у него с запястья на предплечье. Потянувшись
за бутылкой, он встряхнул рукой, и цепура вернулась на место. Когда он брал
рюмку или сигарету, она снова скатывалась, останавливаясь где-то на полпути
к локтю. Собака, лежа на алом матрасе, перестала открывать глаза. Павел
сказал, что сегодня ему забирать машину из автосервиса, и пил через раз.
Огонь гулял по пустому желудку, подбираясь к самому горлу, и голова тоже
была пустой, но холодной. День поднимался, разрастался, далекий центр города
был накрыт зонтом облачности, но свет уже вовсю пробивался сквозь него,
расправляясь и приподнимая свод сизых туч. Над гостиницей реяло маленькое
знамя чистой синевы.
"Не потеплеет, так хоть прояснится", - подумал Павел и стал
разглядывать квартиру. Она казалась копией, снятой с чего-то такого, что
вряд ли существует. Тяжелая мебель неизвестного черного дерева была окована
желтым металлом. Огромный буфет врастал в потолок, а может, даже пробивал
его и заканчивался этажом выше. По дымчатому стеклу были пущены золотые
арабески, за этой красотой виднелся сервиз. Павел сидел в кресле из черной
кожи, пил из рюмки с серебряным узором. Живот у Болека без всяких помех
вываливался из-под футболки. Они сидели в тени пальмы, стоявшей в фаянсовом
кашпо. Над пальмой пылала латунная люстра. Павел не утратил способности
соображать трезво и точно, но мыслям не за что было зацепиться. Он курил
одну сигарету за другой, чтобы заглушить голод. Самолет летел слева направо
поперек окна: зеленый мерцающий светлячок на рваном лоскутке неба,
очистившемся от облаков.
- Помнишь, Павел, как в "Капризе" нам солдатня чуть не вломила?
Он помнил. Пьяный капрал получил тогда стулом, гардеробщик закрыл
двери, поэтому они, воспользовавшись тем же самым стулом, выскочили через
большое окно и побежали в сторону вокзала, а потом по лестнице вниз, к
парку, чтобы исчезнуть там во мраке, - бежали, пока хватило дыхания, потом
повалились на снег и стали хохотать во все горло, а поезда на мосту
вспарывали небо желтыми молниями.
"Теперь бы небось не больно-то побегал, боров", - подумал Павел. Болек
снова выпил, опрокинув рюмку прямо себе в горло. Было видно, как водка
отрывается от стекла, плывет по воздуху и падает в раскрытый рот. Время
хулиганило, выкидывало коленца, бежало то быстрее, то медленнее, делая едва
видимое почти что видимым. Павел никак не мог вспомнить, что означают два
удара - четверть часа или половину. Солнце показалось из-за туч, но окна в
комнате выходили не на солнечную сторону. Другой самолет, яркий, как искра,
летел слева направо с задранным носом прямо на север, в Стокгольм, Осло,
Хельсинки, может, даже в Гренландию, чтобы там с шипением погаснуть в снегу.
Почувствовав холод в левом ботинке, Павел пошевелил пальцами, - носок
промок. Болек с тихим малиновым звоном раздавил окурок в пепельнице, икнул и
скрылся в глубине квартиры.

И Павел остался созерцать все в одиночестве. Слева от него было море.
Безбрежное, голубое, с белыми барашками и парусником на полпути между
креслом и горизонтом. Пальма вырастала из горшка как раз в том месте, где