"Иван Терентьевич Стариков. Освященный храм ("Судьба офицера" #3) " - читать интересную книгу автора

поверил сам себе, прочитал раз, второй, третий, потом подумал: "Крыж? Кто
таков? Странно, не такая уж распространенная фамилия, а мне уже встречается
за последнее время дважды и в разных местах: тогда по телефону чей-то голос
назвал эту фамилию, теперь она на обелиске..."
Андрей стоял, глубоко задумавшись. Снова вспомнился тот страшный бой на
Шалушке, та нелепая гибель Истомина, и встал перед глазами тот предатель.
Ведь и его фамилия была - Крыж.
Оленич же расстрелял его! Неужели воскрес после той пистолетной пули?
Андрей ведь своими глазами видел, как падал с окровавленным лицом предатель.
От такого попадания не выживают...
Послышался шум мотоцикла, Оленич оглянулся: Роман. Андрей нахмурился и,
когда парень подошел к нему, сказал с укором:
- Здесь святое место, юноша. К нему следует подходить своими ногами и
бесшумно. И разговаривать надо шепотом.
Роман понял капитана, покраснел, но ничего не сказал в свое оправдание.
Оленич искоса взглянул на пристыженного юношу, спросил, как бы давая понять,
что замечание его товарищеское:
- Ты всех знаешь, кто тут обозначен? Кто такой Крыж?
- О нем только вчера узнал: это брат одинокой старухи Проновой. Ее муж,
красный командир, как она говорит, был расстрелян фашистами - он раненый
попал к ним. А о брате она и говорить не хочет.
- Почему? - живо поинтересовался Оленич.
- Не знаю. Не сказала. Да он, собственно, и не из нашего села. Вроде
был заготовителем кож, проживал перед самой войной здесь. Отсюда и на фронт
ушел.
- Он что, убит? Погиб? Есть у нее похоронка?
- Не знаю.
В это время со стороны чайной послышался шум: что-то кричал, ругался с
кем-то, видимо, пьяный. Напротив чайной в тени деревьев виднелся небольшой
деревянный, покрашенный в зеленый цвет ларек с вывеской: "Вино". Возле него
толпилось несколько мужиков. Оленич увидел, как посреди дороги пятился
согбенный, уже в летах человек, а на него кричал могучий детина в матросской
форме, размахивая неестественно короткими руками.
- Опять Латов куролесит. Напал снова на дядьку Гаврилу. Это Гаврила
Федосович, сын хозяина вашего дома.
- Чего он разошелся, Латов?
- Как напьется, так и скандалит. А уж если встретит кого, кто при
немцах оставался дома да еще и работал, или увидит побывавшего в плену -
тогда становится лютым, кидается в драку. Вот дядьке Гавриле проходу не
дает, хоть любил его сестру Оксану.
- Подробнее можешь рассказать о нем?
Они отошли от памятника, сели на скамейку в тени огромных ясеней, и
Роман выложил Оленичу все, что знал и слышал о Борисе Латове - о его любви к
Оксане, о его службе на флоте, о том, что в бою за Керчь нес знамя и ему
оторвало кисти рук, о том, что родителей у Латова не было - вся семья и
родственники умерли от голода в тридцать третьем, он один выжил, потому что
родился сильным. Вернувшись калекой, долго жил один, пока не пристал к вдове
Насте на квартиру, да так и остался. У Настасьи было двое детишек, теперь
уже повырастали и разъехались. Но у них есть девочка лет пятнадцати -
Оксана, названная в честь Оксаны Чибис, расстрелянной карателями в первое