"Николай Старилов. Самый трудный день (Повесть)" - читать интересную книгу автора

по ноге. Потом госпиталь и тишина белых палат была как бы сама по себе, и
в ней, словно в другом измерении, стоны и крики раненых, потом училище с
ускоренным курсом, который оказался слишком медленным для войны, и через
год после начала войны он начал свою войну во второй раз. И сразу, как в
сорок первом, попал в самое пекло.

2

Два месяца назад, в июле сорок второго, вокруг него была донская
степь, уже начавшая выгорать и желтеть.
Алексей, командовавший тогда взводом, стоял в окопе и смотрел, как
начинается немецкая танковая атака.
Сначала на горизонте появляются дымки пыли, похожие на те, что
бывают, когда бросишь камешек на пыльную дорогу, очень смешные и
безобидные, они вьются, вьются над землей, но не поднимаются высоко, а
потом видишь в них танки и понимаешь, что это идут танки, и понимаешь, что
эти танки не просто идут, а идут на тебя, и земля начинает дрожать, и
становится слышен грохот железа, и эта пыль начинает лезть в глаза и в
горло, и так хочется вылезти из окопа и бежать по широкой, заканчивающейся
вдали, на горизонте, голубоватым ободком, как на большом блюдце, степи.
Когда видишь клыки на лобовой броне танков, всегда почему-то кажется не
только что надо бежать, но и что сможешь убежать, хотя одновременно
разумом понимаешь, что это глупо и невозможно.
Две полковые пушчонки похлопывали не страшно и почти бесшумно,
неслышные в рокоте моторов и разрывах снарядов, но два танка они все-таки
подожгли, а третьему разбили гусеницу, и он беспомощно завертелся,
напоминая издали сломанную детскую игрушку.
Одно орудие накрыло прямым попаданием, и только изогнувшийся ствол
остался торчать, как рука мертвеца. Второе продолжало стрелять, пока
зашедший сбоку немецкий танк не смял его. В это же время с фронта на окопы
пошли остальные танки.
Когда они шли по степи, Алексей насчитал девятнадцать штук, но
одновременно на линию окопов вышло меньше - считать их было уже некогда,
он успел только окинуть их взглядом, и ему показалось, что танков около
десяти. Остальные были на подходе.
Один шел на позиции его взвода. Немцу приходилось сейчас взбираться
на пологий холм, близко к вершине которого сидел взвод Алексея, и шел он
не так уж и быстро - если бы можно было посмотреть со стороны и
представить себе, здесь и сейчас, какого-нибудь "стороннего" наблюдателя,
- километров пятнадцать в час, то есть всего раза в три быстрее идущего
пешком человека, но глаза наблюдавших за нею людей стальная махина
наполняла ощущением стремительного продвижения к ним, потому что каждый из
них понимал, а вернее в этот момент интуитивно чувствовал, что это
приближается почти осязаемая смерть и, возможно, сейчас проносятся
последние мгновения его жизни. Поневоле покажется, что все вдруг
убыстрилось и завертелось в бешеном темпе.
Алексей прислонил к стенке окопа винтовку так, чтобы в дуло не
насыпалась земля, и взял из ящика бутылку с горючей смесью.
Он видел, как в танки летели гранаты и бутылки, но знал, что это
бессмысленно - кидать гранату издалека или бутылку в лоб танку, он и сам в