"Константин Михайлович Станюкович. В тропиках" - читать интересную книгу автора

- Объясни толком, как это вас бог спас, а то раззадорил только.
Но особенно, по-видимому, был заинтересован молодой матросик.
Взволнованным голосом, в котором слышались молящие нотки, он проговорил:
- Нет уж, уважь, Егорыч... Расскажи...
- Да что рассказывать-то? Известно, всего в море бывает... На то и
матросы, - промолвил, как бы не желая рассказывать, Егорыч.
Однако остался и, откашлявшись, начал рассказ.
Все притихли.


II

- Шли этто мы в те поры на "Голубчике" с мыса Надежного* на Яву остров,
там город такой есть, Батавия, и с первых же ден, как вышли мы с мыса,
стало, братцы мои, свежеть, и что дальше, то больше... Ну, мы, как
следовает, марсели в четыре рифа, дуем себе с попутным ветром... "Голубчик"
был крепкий... Поскрипывает только, бежит себе с горы на гору да
раскачивается... Люки, известно дело, задраены наглухо... Ничего себе,
улепетываем от волны... А волна, прямо сказать, была здоровая. Как взглянешь
назад, так и кажется, что вот и захлестнет совсем сзади эта самая водяная
гора. Спервоначала было страшно, однако вскорости привыкли, потому как эта
гора стеной за кормой станет, в тот же секунд уж "Голубчик" по другой волне
ровно летит в пропасть, и корма, значит, опять на горе, а нос взроет воду,
так что бушприт весь уйдет, и снова - ай-да! - так и взлетит на горку...
Ловок он был, клиперок-то наш, так и прыгал... Ну, известно, на баке не
стой, того и гляди смоет... Стоим на вахте и все к середке жмемся...
______________
* Мыс Доброй Надежды.

- Ишь ты... Совсем беда! - вырвалось невольное восклицание у
взволнованного молодого матросика, слушавшего рассказ с напряженным
вниманием.
- Глупый! - добродушно усмехаясь, продолжал Егорыч, - самая-то беда
была впереди, а тогда еще никакой большой беды не было. Судно крепкое,
доброе, только рулевые не плошай и держи в разрез волны, чтобы она боком не
захлестнула... И у нас, значит, никакой опаски. Рассчитываем: стихнет, мол,
погода, не век же ей быть, и опять камбуз разведут, варка будет, а то
солонинка да сухари; ну и этой подлой мокроты не станет - обсушимся...
Простоишь вахту, так весь мокрый, ровно утка, спустишься вниз да так мокрый
и в койку - где уж тут переодеваться, того и гляди лбом стукнешься, качка -
страсть! Ну, и опять же, видим, и начальство не робеет - так нам чего
робеть. Стоит этто наш командир Алексей Алексеич на мостике в кожане своем
да в зюйдвестке, спокойный такой, бесстрашный, да только рулевым командует,
как править; а у штурвала стояли двое коренных рулевых да четверо
подручных... Ловко правили... В те дни командир бессменно почти наверху
находился, никому, значит, в такую погоду не доверял... Днем только на
часок-другой спустится вниз, к себе в каюту, а за себя оставит старшего
офицера, подремлет одним глазом, выпьет рюмочку марсалы{71} или какого там
вина, закусит галеткой и снова выскочит на мостик. "Идите, мол, Иван Иваныч,
- это старшего офицера так звали, - а я, говорит, побуду наверху"... И