"Константин Михайлович Станюкович. Беглец" - читать интересную книгу авторауж Максимки нет. "Где Максимка?" Товарищи не знают. Кто-то говорит, "Верно,
Максимка с ребятами к мамзелям ушел". Ну, ладно. Выпили мы еще бутылку и тоже пошли мамзелей здешних смотреть... Хороши, шельмы! ______________ * Вместо "корвет" матросы всегда говорят "конверт". (Прим. автора.) Якушка усмехнулся, повел глазом и продолжал: - К вечеру повалили на пристань... По дороге еще выпили. Идем это человек пять... Я иду, маленько поотставши, и вдруг слышу, кто-то тихо окликает: "Якушка!" Гляжу, а сбоку, в узком таком проулочке, у фонаря стоит Максимка. Я к нему, и хоть был я, братцы, здорово треснувши, а вижу, что с Максимкой что-то неладное: с лица побелел, весь ровно дрожит, а только все зубы скалит - себя куражит. "Ты что тут делаешь, Максимка? Валим, говорю, на баркас. Опоздаешь - Мордобой не погладит, небойсь!" - "Тише, говорит, Якушка... Я, говорит, давно поджидаю тебя, хочу проститься, потому ты добер был. Давече я побоялся при других открыться, а теперь откроюсь: на баркас я не пойду и на конверт меня больше не ждите!" Весь хмель выскочил у меня из головы. "Ополоумел ты, что ли, Максимка. Идем скорей, глупая голова!" А он свое: "Не пойду, довольно, говорит, терпеть, я здесь останусь!" Тут я давай его уговаривать: "Опомнись, Максимка! Что выдумал? Пропадешь, говорю, как собака, на чужой стороне!" - "Не уговаривай, говорит, Якушка. Уж я, говорит, сговорился здесь с одним поляком... Я, говорит, не пропаду, а вольным человеком стану, буду по портной своей части. И есть, говорит, у меня прикопленных сорок долларов, что за починку от господ насбирал. Нарочно, говорит, для такого случая копил. А затем прощай, говорит, голубчик... удержать, как он фукнул в проулок, и след его простыл. - Эка отчаянный, прости господи! - вырвалось чье-то восклицание среди притихших слушателей. - Догнал я, братцы, своих и ничего не сказываю. И самому боязно, как бы в ответе не быть, и Максимку жалко: пропадет, думаю, ни за грош. Хорошо. Пришли на пристань. Мичман проверил. "Все, кажется?" - "Все, ваше благородие, окромя Максимки, лейтенантского камардина!" - отвечает унтер-офицер. "Его, видно, барин ночевать отпустил! - смеется мичман. - Не казенный он человек - садись, ребята, на баркас!" Сели и отвалили. Пристали к конверту и сейчас же нам роздали койки. Спустился я в палубу, подвесил койку, разделся, лег спать, но только нет у меня сна, братцы... Все Максимка в мыслях. А как беднягу поймают? Ведь Мордобой не простит. - Шкуру спустил бы! - вставил кто-то. - Шкуру - шкурой, да потом в Сибирь или в солдаты... Злопамятный он, Мордобой... Только лежу это я в койке и слышу вскорости он кричит: "Максимку послать!" (Мичман-то был добрый и не сказал, что Максимка не приехал.) "Так и так, ваше благородие, доложил вестовой, Максимка с берега еще не вернулся". - "Ах, он такой сякой! Завтра узнает, как без спросу опаздывать! Как вернется, тую ж минуту ко мне послать подлеца!" Ему и не в догадку, что Максимка вовсе остался. Ладно. Прошел этак день!.. Максимки нету, и тут уже, должно, Мордобой догадался, что дело неладно. Вестовые после сказывали, что озверел он в те поры совсем, забегал по кают-компании и кричит: "Со дна морского достану и насмерть запорю неверного раба!" Другие офицеры ему по-французски, стыдили, значит. После того он шарахнулся в каюту, как |
|
|