"Константин Михайлович Станюкович. Непонятый сигнал" - читать интересную книгу авторабоцмана за слишком живое выражение своего мнения насчет адмирала.
- Это кто? - Да адмирал. - Деревня ты, Акимка. Ты настоящих страшных еще и не видал... Наш-то добер с матросом. - Я, братцы, на его даве глядел... Страшной! Этто как озлился... Такой глазастый... буркулы заходили, как у волка. Сам весь дрожит... А ус евойный так и ощетинился... Глядеть было страшно... Кула... Вдруг голос Акима осекся на полуслове, и сам он стоит ни жив ни мертв. Перед самым его носом, в вечерней темноте, обрисовалась плотная фигура адмирала в белом кителе. Невообразимый страх обуял молодого матросика. Мурашки забегали по спине. Он инстинктивно присел, пробрался за пушку и, ровно мышонок, что прячется от кота, проскочил к люку, спустился в палубу и заметался там, испуганный и бледный. - Ты это что, Акимка? - спросил его матрос из кантонистов Петров, известный на корвете зубоскал, любивший поднимать на смех и морочить молодых матросов. Аким рассказал и испуганно спросил: - Что теперь мне будет? Петров мрачно покачал головой и с самым серьезным видом ответил: - А будет тебе то, что адмирал сейчас крикнет: "Кинуть, мол, грубияна Акимку Чижова за борт!" Вот что будет... Эх, жалко мне тебя, Акимка! Аким совсем замер в страхе. Он и верил и не верил словам Петрова. Ему было жутко. матрос, считавший себя в эту минуту великим преступником. И, охваченный паническим страхом, он бросился к корветскому образу и припал ничком в горячей молитве. А в ушах его раздавался страшный голос: "Кинуть Акимку Чижова за борт!" Но прошло несколько минут, а адмирал не приказывал кидать Акимку за борт и не отдавал насчет его никакого приказания, хоть и слышал мнение матроса о себе. Совсем уже стихший, он сказал капитану, чтобы освободили из-под ареста наказанного гардемарина. Затем в раздумье прошел в свою каюту, приказал Тимошке подавать чай, достать кексов и варенья и пригласить к чаю только что освобожденного из-под ареста "гардемарина с улыбкой". Матросы скоро успокоили "деревенскую простоту" - Акимку, поверившего "кантонищине". Страх простодушного матросика прошел совсем, когда он убедился, что наказывать его не намерены. И с той поры Аким почувствовал расположение к адмиралу и находил, что он "добер", хоть и страшен в гневе. ПРИМЕЧАНИЯ НЕПОНЯТЫЙ СИГНАЛ Первоначальный вариант рассказа, носивший название "Адмиральский гнев", был напечатан в сборнике "В людях", СПб., 1880. Для сборника "Моряки", СПб., 1891, рассказ был существенно переработан и получил окончательное название. |
|
|