"Константин Михайлович Станюкович. Непонятый сигнал" - читать интересную книгу автора

- Я вас посылал за Наумовым. Какого же черта вы мне Анисова подали,
а?..
- Я, ваше превосходительство, думал...
Едва только молодой человек произнес последнее слово, как адмирал,
начинавший было успокоиваться, внезапно побагровел.
- Думали? А кто просил вас думать?
Флаг-офицер молчал. Вся его поза выражала покорное сознание вины.
- Он думал?! Надо исполнять приказания, а не думать-с! А то: думал! Я
вообще заметил... э... э... э... что вы последнее время стали думать...
- Я, ваше пре-вос-хо-ди-тельство, ста-ра-юсь не думать! - коснеющим
языком лепетал флаг-офицер.
- Стараетесь, а все-таки думаете, - смягчился адмирал. - Оттого и
делаете глупости... Размышления там разные годятся на берегу, а не в море...
Прошу помнить-с... Ступайте и не думайте!..
- Прикажете съездить за Наумовым?
- Не надо! - резко оборвал адмирал.
Флаг-офицер улепетнул из каюты и, придя в кают-компанию, объявил, что
шторм проходит. Адмирал его разнес совсем легко.
- Советовал не думать? - иронически заметил кто-то из молодежи.


III

Чудный вечер сменил жаркий день и принес с собою прохладу. Адмирал
вышел из каюты и стал гулять по палубе. Он мало-помалу стихал.
Матросы толпились на баке и лясничали. В одной из кучек, примостившейся
у орудия, старый матрос Никулин рассказывал о том, какие бывают начальники в
гневе.
- У всякого, братец ты мой, свой карактер... Всякий пылит по-своему.
Наш осерчает, то ровно ведьмедь... ломит все... ну и ревет, словно его под
микитки рогатиной шаркнули... Однако отходчистый, и нет того, чтобы
драться...
- Это ты правильно, отходчистый... Загорится, запылит, а потом и
забыл!.. - заметил кто-то из слушателей.
- Другой сердце свое больше на матросских зубах срывает, -
философствовал на эту тему Никулин, - как отжарит с десяток морд, пыл-то и
пройдет... Знавал я такого начальника... Уж и лют же был на зубы, ах лют, а
вобче ничего себе... адмирал был форменный... А то, братцы, был у нас на
корабле капитаном Севрюгин... Нонче он, сказывали, в отставку ушел...
Жаловаться нечего, командир был добрый, порол с большим рассудком, а опять
же свою привычку имел: в сердцах плевался. Ты, примерно, на руле стоишь, и
уж не зевай, братец ты мой, ежели Севрюгин сердит. Рыскнул на четь румба, а
уж он и плюнул сверху, да так и норовит в самую морду попасть, так и
норовит... И наловчился же попадать...
- Ишь ты...
- Сам этто плюнет, да и кричит: "Что, мол, такой-сякой, попал?" -
"Точно так, вашескобродие!" - отвечаешь и оботрешься. Исплюется - и
ничего... Сердце и отойдет.
- А страшной наш-то... у-у-у, страшной! - замечает Аким Чижов, тот
самый молодой матросик, простодушный и впечатлительный, которому попало от