"Константин Михайлович Станюкович. Отмена телесных наказаний" - читать интересную книгу автора

ахнули от удивления.
- Ловко попал! - заметил один рыжий джентльмен. - Прямо под глаз!
Полисмен побагровел от злости и свистнул. Пришло еще трое полисменов и
матроса отвели в Police station*.
______________
* Полицейский участок (англ.).

Об этом тотчас же дали знать на корвет и просили прислать переводчика к
мировому судье, у которого на следующий же день назначено было
разбирательство дела.
Переводчиком был один из корветских офицеров.
Начал свою жалобу полисмен. Обстоятельно объяснил он, как встретил
пьяного русского матроса, который грозил кулаком на проходящих, и как вообще
непристойно вел себя...
- Но вообразите мое удивление, господин судья, - прибавил полисмен, -
когда на мое замечание русский матрос ударил меня.
Довольно долго говорил полисмен и изрядно-таки позорил русского матроса
за проступок, недостойный "честного гражданина", и в конце концов требовал
вознаграждения за обиду.
Обратились к нашему матросу. Он поднялся с места и стоял в
довольно-таки непривлекательном виде: грязный и оборванный после вчерашнего
пьянства. Стоял и молчал.
- Рассказывай, Никитин, как было дело! - обратился к нему наш офицер.
- Да что говорить, ваше благородие?
- Говори что-нибудь!
- Шел этто я, ваше благородие, по Гонконту из кабака... Признаться,
хмелен был... Подвернулся мне под руку вот этот самый гличанин (и матрос
указал грязным корявым пальцем на сидевшего напротив чистоплотного
полисмена)... я и полез драться...
Весь этот короткий спич матрос произнес самым добродушным тоном.
Офицер объяснил судье, что матрос сознает свою вину, и дело кончилось
тем, что за него заплатили штраф.
Об этом судьбище и рассказывал Артюшка.
- Вот оно как судят! - проговорил Жаворонков. - Так и у нас будут... по
всей форме и строгости... Права даны! Теперича ежели боцман в ухо, и я его в
ухо!
- Попробуй-ка!
- А думаешь, не попробую!.. - хвастал Жаворонков. - Нонче
закон-положенье... Статуты!
- И здоров тоже ты врать, как я погляжу, братец, - заметил, отходя,
какой-то старый матрос.


IV

Боцмана, писаря, баталер, фельдшер и унтер-офицеры собрались в палубе и
тоже рассуждали об отмене телесных наказаний.
Особенно горячился боцман Никитич, невоздержанный и на руку и на язык.
- Справься теперь с ними... Что ты ему сделаешь? Выходит, ничего ты ему
сделать не можешь... Линек бросить, сказано!