"Константин Михайлович Станюкович. Жрецы" - читать интересную книгу автора

время речей с винами разных сортов.
- Что ты, что ты, Лев Александрыч!.. Ты ведь у нас... слава богу...
известный умница.
- И живи мы, например, с тобою во Франции или в Англии, Андрей
Михайлыч, мы бы...
Профессор многозначительно улыбнулся.
- Мы бы... давно были министрами, Андрей Михайлыч... Вот что я тебе
скажу, дорогой мой коллега! - самоуверенно досказал профессор и налил себе и
юбиляру шампанского, предлагая выпить.
В это время среди шумного говора раздалось чье-то громкое восклицание:
- Николай Сергеич хочет говорить... Николай Сергеич!
- Николай Сергеич будет говорить! - повторило несколько голосов, и
мужских и женских.
- Тсс, тсс! - раздалось со всех сторон.
В зале почти мгновенно наступила мертвая тишина.
Все глаза устремились на статную, высокую фигуру Заречного и обратили
внимание на то, что Николай Сергеевич, обыкновенно спокойный перед своими
речами, сегодня, казалось, был взволнован. Лицо его слегка побледнело и было
напряженно-серьезно. Брови нахмурились, и полноватая рука нервно теребила
бороду. В блестевших красивых глазах было что-то вызывающее.
Одна только Маргарита Васильевна не глядела на мужа. Она опустила глаза
и уже заранее относилась враждебно к тому, что будет говорить муж.
Многие дамы бросали завистливые взгляды на счастливицу, у которой муж
такой замечательный человек и такой красавец и притом влюбленный в нее, и
находили, что она недостаточно ценит такого мужа.
Взглянула на Маргариту Васильевну и Аносова. Взглянула и, точно
окончательно разрешившая свои сомнения, отвела взгляд и, слегка подавшись
вперед своим роскошным бюстом, приготовилась слушать, внимательная и
серьезная, чувствуя себя вполне одинокой среди этой толпы, где у нее было
так много знакомых.
"А Заречный - сила в Москве, и как здесь его почитают!" - невольно
думал Невзгодин, замечая общее напряженное внимание и восторженные лица у
многих дам и молодых людей.
Прошла небольшая пауза, и Заречный, бросив взгляд на жену, начал свою
речь, обращаясь к юбиляру, но говоря ее исключительно для Риты.


XI

Слегка вибрирующим от волнения, но уверенным и звучным голосом, хорошо
слышным в дальних концах зала, Заречный сказал, что не станет повторять ни
об ученых заслугах юбиляра, ни об его отзывчивости на все хорошее и честное,
ни об его скромности и доброте. Об этом говорили другие, и это всем
известно.
- Но я считаю долгом обратить особенное внимание всех здесь собравшихся
почитателей ваших, Андрей Михайлович, - продолжал оратор, слегка повышая тон
и словно бы подчеркивая, - на нечто другое и, по моему мнению, более важное
с общественной точки зрения, - это на то скромное, некрикливое и в то же
время воистину мужское упорство, с каким вы шли по трудному и нередко даже
тернистому пути профессора, не поступаясь своими заветными убеждениями и