"Константин Михайлович Станюкович. Севастопольский мальчик (Повесть из времени Крымской войны)" - читать интересную книгу автора

дамами, и с ними был багаж. Были и отставные офицеры с пожитками.
Он видел и большие шлюпки, нагруженные домашними вещами. Увидал
проходивший мимо тяжелый военный баркас с дамами и детьми и на баркасе много
сундуков и чемоданов; сзади подвигалась шаланда, нагруженная мебелью и
экипажами.
Маркушка был заинтересован этим необычным наплывом господ. Господа
редко переезжали на Северную сторону. Он знал, что обыкновенно пассажирами
были татары с пустыми корзинами из-под фрукт и разный рабочий люд без
поклажи.
Зачем господа уезжают из Севастополя, когда в нем так хорошо? И погода
не очень жаркая, и по вечерам музыка на бульваре, и фрукт так много.
Любознательному мальчику очень хотелось узнать, отчего вдруг собрались
барыни, как звал Маркушка всех женщин в шляпках.
Но спросить было некого.
Знакомого перевозчика, отставного матроса, известного Маркушке под
именем хорошего "дяденьки", который не раз даром перевозил мальчика на
Северную сторону и обратно, когда он просил "дяденьку" позволить прокатиться
по морю, и не раз разговаривал с ним и если ругался, то больше ласково, -
этого "дяденьки" с его шлюпкой не было.
А он бы объяснил!
Но очень скоро знакомый худощавый старый перевозчик пристал к берегу с
несколькими пассажирами с Северной стороны.
Он тяжело дышал, уставший после нескольких рейсов подряд. Пот градом
катился по его изрытому морщинами лицу с маленькими острыми глазами и сизым
крупным носом, и яличник наотрез отказался немедленно везти пассажиров, пока
не "войдет в силу" после передышки.
Он тотчас же достал из шлюпки один из арбузов, взрезал его и стал есть
сочные куски, закусывая их круто посоленным ломтем черного хлеба.
- Здравствуйте, дяденька! - обрадованно воскликнул Маркушка, подбежав к
шлюпке перевозчика.
"Дяденька", которого по справедливости Маркушка мог бы называть
дедушкой, кивнул мальчику коротко остриженной седой головой и вместо того,
чтоб подать своему маленькому приятелю побуревшую, с вздувшимися жилами
руку, протянул арбуз и ломоть хлеба и сказал:
- Закуси, Маркушка!
Маркушка немедленно впрыгнул в шлюпку и в минуту прикончил арбуз и
хлеб. Затем, по-видимому, находя, что сидеть на банке для пассажиров
неудобно, Маркушка вскочил на борт шлюпки, опустив ноги в море.
Маркушка озабоченно заболтал своими грязными ногами в воде и,
повернувши всклокоченную голову, слегка прикрытую такою же измызганной
матросской фуражкой, какая была и на затылке "дяденьки", спросил его,
указывая арбузной коркой на публику, которая суетилась около шлюпок,
нагружаемых пожитками:
- Куда это они повалили, дяденька?
- Пострел ты, Маркушка. С башкой мальчонка! А не смеканул? - протянул
старик.
И, покончив с куском арбуза, не без иронической нотки в своем
спокойном, ленивом голосе прибавил:
- Утекают из Севастополя.
- Зачем им утекать?