"Константин Станюкович. В шторм" - читать интересную книгу автора

эти слова таким спокойным тоном, точно дело шло о самой обыкновенной вещи,
и, отхлебнув несколько глотков чаю с коньяком, крякнул от удовольствия и
прибавил:
- Теперь вот и кашель душить не будет... А то стоял наверху и все
кашлял... Эй, Васильев! - крикнул он.
Явился вестовой.
- Плесни-ка еще чуть-чуть коньячку... Стоп - так! Мокроту разгоняет!
- снова прибавил как бы в оправданье старый штурман, любивший таки лечить
и свои и чужие болезни специально коньяком и в некоторых случаях хересом и
марсалой.
Других вин старик не признавал и особенно презирал шампанское,
называя его "дамским полосканьем".
- Так вы полагаете, Иван Иваныч, что шторм? - небрежно переспросил
Опольев и в то же время покраснел, чувствуя, что голос его дрогнул, и
воображая, что штурман заметил его страх.
- Обязательно! Форменный, батюшка, штормяга! Уж такая это подлая
Бискайка*. Сколько раз я ее ни проходил, всегда, шельма, угостит
штормиком! Да-с.
_______________
* Бискайский залив. - П р и м. а в т о р а.

Старик с видимым наслаждением допил стакан, нахлобучил фуражку и
ушел.
Одольев взглянул на кают-компанейские часы: до восьми часов
оставалось еще пять минут. Он допил чай, надел при помощи Кириллова
дождевик и с первым ударом колокола, начинавшего отбивать восемь склянок,
поднялся по трапу наверх, возбужденный и взволнованный в ожидании "первого
шторма" в своей жизни, и снова на мгновение вспомнил о кудрявом
деревенском саде, о Леночке с ее чернеющей родинкой на румяной щеке, с ее
славными глазами...
"Как  т а м  хорошо, а здесь..." - пронеслось в голове молодого
моряка.
Он вышел на палубу и сразу очутился в иной атмосфере.
Его охватил резкий холодный ветер и обдало водяной пылью. Он услыхал
характерный вой ветра в снастях и рангоуте, увидал бушующий седой океан, и
мысли его мгновенно приняли другое направление - морское.
И он принял равнодушный вид и молодцевато поднялся на мостик, точно
сам черт ему не брат и штормы для него привычное дело.


III

Несмотря на жгучее чувство страха, охватившее в первый момент
молодого мичмана, величественное зрелище бушующего океана невольно
приковало его глаза, наполнив душу каким-то безотчетным благоговейным
смирением и покорным сознанием слабости "царя природы" перед этим грозным
величием стихийной силы.
Вокруг, на видимое глазом пространство, океан словно весь кипел в
белой пене, представляя собой взрытую холмистую поверхность волн,
несущихся, казалось, с бешеной силой и с шумом разбивающихся одна о другую