"Константин Станюкович. Утро (Из дальнего прошлого)" - читать интересную книгу автора

все собрались на тайное совещание в подшкиперской каюте.
И тогда боцман взволнованно и горячо сказал:
- Ну, братцы! Вовсе дырявая душа у старшего офицера. Вроде как
обгаженный заяц. Всю команду продаст, чтобы только ему не попало. Выдай
ему к шести склянкам того, на кого подозрение, чтобы старший офицер
доложил капитану... Так пусть сам разыскивает, а я, братцы, не согласен
лепортовать на Зябликова!.. Пусть и он, подлюга, утопил Дианку, а я не
согласен. А там какая ни выйдет и мне и всем люзерюция, хоть бы с меня
спустили шкуру и разжаловали из боцманов. Так ли, братцы?
Старый кривоглазый матрос Бычков первый проговорил:
- Это ты правильно, Иваныч! Начхать на старшего офицера, ежели он так
подло о нас полагает!.. Не до смерти же будут шлиховать за суку. Небось
примем плепорцию... Примем! Шкура нарастет.
Бычков говорил спокойно и уверенно, точно подбадривал и всех и себя.
Его все поддержали. Раздались голоса:
- Некуда двинуться...
- Мы не кляузники!
- Небось бога помним!
- Обидно из-за такого подлеца Зябликова отвечать, а ничего не
поделаешь!
Только два унтер-офицера молчали.
По их лицам было видно, что они недовольны решением боцмана.
Но этика прежних матросов не допускала кляуз по начальству, и оба
унтер-офицера не имели смелости сказать, что из-за Зябликова не стоит
терпеть и можно бы указать на него.
Рыжий, веснушчатый унтер-офицер наконец предложил сейчас же форменно
своротить рожу Зябликова и пристращать, что на берегу его изобьют до
полусмерти.
- Тогда повинится! - прибавил рыжий.
Боцман нахмурился и сердито спросил рыжего:
- Это ты куда гнешь? По какой такой совести?
Рыжий заморгал глазами и, точно не понимая вопроса, ответил:
- Я, слава богу, по совести, Иваныч.
- Так не верти лисьим хвостом... Ежели избить сейчас Зябликова, так
сразу обозначится, на кого мы указываем... Почище кляузы придумал... А еще
"во совести"!
- Невдомек, значит, Иваныч. Не сообразил, значит! - увильнул
унтер-офицер.
- То-то непонятливый! - насмешливо проговорил боцман. - На берегу
Зябликова проучим, а пока что, как бог даст, какая будет отчаянная
разделка от капитана! Он придумает! - прибавил угрюмо боцман.
Все подавленно молчали. Никто не сомневался, что капитан "вгонит в
тоску" за Дианку.
Хотя капитан очень редко наказывал линьками и никогда не дрался, а
между тем внушал какой-то почти суеверный страх именно редкостью, но зато
и беспощадностью наказаний.
И главное - он словно гипнотизировал матросов своею загадочною
молчаливостью и суровою нелюдимостью. Всегда наверху во время штормов и
непогод, чистый "дьявол", как говорили матросы, спокойный, никогда не
испытавший ни малейшего страха, он в другое время редко выходил наверх из