"Фредерик Дар. С моей-то рожей" - читать интересную книгу автора

- Да, но...
Эмма, не дав мне договорить, потащила за собой в спальню, где
царствовала типично женская атмосфера. Указав на кресло в стиле Людовика XV,
обтянутое нежной расцветки атласом, она распорядилась:
- Усаживайтесь, нам необходимо освоить и эту территорию.
Как только я расположился в кресле, она, опустившись на ковер, положила
голову мне на колени.
- Как мне хорошо...
- Да, Эмма, мне тоже удивительно хорошо с тобой...
При этом я не мог оторвать глаз от кровати, тщетно силясь представить,
как она и Медина занимались на ней любовью. Тем не менее Фернан овладевал ею
именно на этом ложе. И каждую ночь против своей воли она была вынуждена
удовлетворять его похоть. Здесь она испытала первое разочарование, здесь
начала его ненавидеть.
- О чем вы думаете, Жеф?
- Я вряд ли смогу объяснить, Эмма...
Необходимо было вернуться на грешную землю.
- Я буду продолжать писать, Эмма. Коль скоро мои статьи пользуются
спросом...
- Но вы же не сможете...
Внезапно она замолчала. Ее глаза округлились, и едва заметная улыбка
тронула губы.
- Мне в голову пришла потрясающая идея!
- Ты чудо, Эмма. Я заранее знаю, что ты придумала нечто уникальное.
- Итак, слушайте. Я отправляюсь к издателю газеты, в которой работал
Фернан. Я его знаю, это энергичный, очень умный человек.
- И что?
- Я ему скажу: "Месье Торазофф, мой муж все послевоенное время работал
в вашей газете ответственным секретарем редакции. Вас не удивили внезапно
прорезавшиеся у него способности к журналистике? Наверняка да. Так вот, если
вы хотите знать правду, месье, это мне однажды пришла в голову мысль взяться
за телекритику. Получилось, как вы помните, неплохо, и я решила, что Бог не
обделил меня литературным даром. Последующие статьи, которые Фернан приносил
в редакцию, были также написаны мной. Теперь, после его смерти, я пребываю в
полной растерянности. Неужели я должна отказаться от журналистики только
потому, что серия моих первых сочинений вышла под его именем?!"
Ей-Богу, я был в восторге от актерских способностей этой маленькой
женщины. Она великолепно исполняла роль человека, мучимого рефлексией. Я
легко представил себе кабинет издателя газеты и самого месье Торазоффа,
тронутого до глубины души откровениями убитой горем вдовы, которая тем не
менее держалась с таким достоинством.
- Это не просто хорошо, Эмма, это гениально!
- Ты одобряешь?
- Еще бы, черт побери!
- Он не усомнится в моих словах, если я выдам ему следующую статью того
же уровня, что и предыдущие?
- Ни на мгновение!
Мне оставалось лишь написать эту статью!

2