"Фредерик Дар. Елка в подарок" - читать интересную книгу автора

- Ну а с елкой-то что? - скромно напоминает Толстяк о своем подарке.
Этого Пино выдержать не в силах. Он взрывается, как тротиловая шашка:
- Черт бы побрал тебя и твою елку! Можешь сам настрогать из нее гробы
для себя и своей мадам. Если бы ты мне приволок горшок с гортензиями, как
все нормальные люди, мы никогда бы не докопались до этих паршивых
скелетов, никто бы ничего не знал и все были бы спокойны!
Берю белеет от злости. Как вы понимаете, это всего лишь метафора, -
чтобы он побелел, его нужно окунуть мордой в мешок с мукой.
- Ах, ты так? Тогда я ее забираю!
- Вот и забирай! - взвизгивает старик. - И вставь ее себе... на
подоконник!
- Нет, я подарю ее более благодарным и достойным людям!
- Хватит выпускать пары, мужики... Не будем с ней больше возиться,
только корни прикопаем, а потом Пинюш посадит по своему усмотрению, если,
конечно, захочет, - пытаюсь я призвать спорщиков к спокойствию и заставить
их прислушаться к голосу разума.
К нам подходят возвратившиеся с прогулки женщины. Пино, стараясь
срочно эвакуировать свою половину из некрополя, начинает скулить и
жаловаться. Он гнусавит что-то о ломоте в суставах и всем предлагает
пощупать свой пульс в доказательство того, что у него началась лихорадка.
Мамаша Пинюш возражает, что, мол, можно и потерпеть, когда в доме гости.
Фелиция, которой я отвешиваю свой взгляд номер 38-бис категории "А", тут
же поддерживает старика, мол, дело не в гостях, а в здоровье, выбирать в
таких случаях не приходится. Наверняка болезнь простудного характера, и
если не начать лечение срочно... и так далее.
- Давайте возвратимся в Париж, мадам Пино. Если ваш муж простудился,
так уж лучше ему болеть в Париже, чем здесь. Тут и врачей-то, наверное,
нет, - добавляю я.
- А посуда! - протестует хозяйка. - Что же, все бросить как есть?
Однако Фелиция тут как тут:
- Мадам, я вам помогу, и мы управимся за четверть часа.
Коровушка Берюрье свои услуги не предлагает. Прогулка по свежему
воздуху лишила ее последних сил. Войдя в комнату, мадам тяжело плюхается
на несчастный складной стул, совершенно не приспособленный для большого
тоннажа. Брезентовая ткань лопается, ножки гнутся, несчастная Берта
опрокидывается назад: ноги вверх, платье и все, что снизу, - к подбородку.
Кто-то когда-то зачем-то сказал: "В единстве сила". И вот мы,
объединив усилия, с трудом возвращаем Толстуху в вертикальное положение.
Она верещит, что у нее вся задница в синяках и она теперь будет выглядеть
непрезентабельно. Моя участливая матушка советует пострадавшей приложить к
ушибленным местам компресс из оливкового масла, "и все как рукой снимет!"
Одним словом, на этом инцидент исчерпан, посуда вымыта и через два
часа мы, набившись в машину (заметьте, мою машину!), отправляемся в Париж.
Я высаживаю пассажиров в порядке очередности в соответствии с обещанием
доставить их к дому. Расставание сопровождается поцелуями и пожеланиями
поскорее встретиться вновь. Моя добрая и вежливая маман, стремясь не
отстать в гостеприимстве и накормить весь мир, приглашает высшее общество
в полном составе в первое же воскресенье после выздоровления бедняги Пино
к нам на обед. Веселенькая перспектива, доложу я вам!
И вот мы наконец одни в машине - маман и я.