"Сан-Антонио. Жди гостей" - читать интересную книгу автора

вырывает из уха волос и любезно кладет его на массивную медную
пудреницу гардеробщицы, которая следит за нашим разговором с
напряженным интересом.
- Вот, например, чтобы ты лучше понял, в прошлом году у нее
случился запор кишок...
- Заворот! - обрываю я.
- Да, так вот в больнице она потребовала, чтобы я ей принес
шкатулку с драгоценностями, ее золотые монеты и нож для торта, потому
что у него серебряная ручка: она боялась, что я воспользуюсь ее
заворотом кишок, чтобы сбыть эти сокровища... Видишь, что у нее за
склад ума?
Такой прилив аргументов ставит меня в тупик.
- Ну ладно, что ты собираешься делать? - спрашиваю я. Он разводит
своими коротковатыми руками. В праздничном зале раздается залп
аплодисментов, сопровождающий последний на электризованный си-бемоль
полицейских певцов...
- Потому-то я и пришел к тебе, что мы не знаем, что и думать,-
жалуется Берюрье.- Мы теряемся в догадках... (4)
- Кто это "мы"?
- Ну, парикмахер и я. Пойдем, он меня ждет в машине.
Достаточно озадаченный, я следую за моим уважаемым коллегой.
В самом деле, парикмахер сидит в машине - еще более потрясенный,
чем Берю.
Я его знаю, поскольку по разным поводам неоднократно встречал его у
Толстяка. Это тип, не представляющий большого общественного значения.
Он щуплый, темноволосый, невыразительный и напомаженный. Он бросается
ко мне, хватает меня за десницу, трясет ее и с рыданиями в голосе,
запинаясь, произносит:
- Необходимо ее найти, господин комиссар... Просто необходимо!
Ах эти бедные дорогие вдовцы! Я адресую им сочувствующий взгляд.
Без своей китихи они пропащие люди. Их жизнь пуста. Надо признать, что
матушка Берю занимает в ней немало места. Думаю, что они вынуждены
сменять друг друга, чтобы вызвать у нее экстаз. Покорить Анапурну и то
легче!
Парикмахер пахнет нефтью. Конечно же, нефтью фирмы "Ханн" плюс
лосьон, плюс бриллиантин "Красный цветок"... Он роняет слезы, пахнущие
жасмином, а когда чихает, создается впечатление, будто он преподносит
вам пучок гвоздик.
- НАША бедная Берта...- жалобно произносит этот стригаль.- Что
могло с ней случиться, господин комиссар?
- Ты предупредил службу розыска? - спрашиваю я у Тучного.
Здоровило трясет головой:
- Ты что, болен? Как это ты себе представляешь? Чтобы я,
полицейский, расхныкался перед своими собратьями, что вот, мол, от
меня смылась моя половина?
Его половина! Берю преуменьшает... Скажем, его три четверти, и не
будем об этом больше говорить.
Нас обрызгивает скрипичная блевотина, извергающаяся из праздничного
зала. Если верить отпечатанной программе, это старшина Петардье
исполняет песню "Пусть плачет моя душа" - нежную песню из трех