"Сан Антонио. Подлянка." - читать интересную книгу автора

он смотрит на меня глазами двух пушек калибра одиннадцать тридцать семь!
Когда в вас стреляют из таких штук, вы становитесь похожи на дуршлаг! Если
у моего собеседника начнется судорога указательного пальца, историки
смогут дописать в моей биографии последнюю главу.
Я поднимаю руки.
- Простите, что разбудил вас,- извиняюсь я.
- Не имеет значения. У меня очень легкий сон,- отвечает вошедший и вдруг
кричит:- Клохтза!
Через секунду дверь в холл открывается, и на сцену выходит здоровенный
малый метра в три ростом. По-моему, консульство очень густо населено. У
вновь пришедшего волосы спускаются до середины спины, на курносой роже
огромные брови и усы, заставившие бы сдохнуть от зависти самого
Версингеторикса.
Человек с револьверами бросает ему приказ, амбал подходит ко мне, и его
тень кажется мне здоровее Гималаев. Он не очень симпатичен. Если он на
меня чихнет, мой черепок разлетится на кусочки.
Он делает лучше: не чихает, а отвешивает мне удар кулаком по портрету. Я
называю это кулаком, хотя правильнее было бы назвать кувалдой. У меня
возникает ясное чувство, что меня поцеловал локомотив. Если не произошло
чуда, то моя голова должна была отлететь в соседнюю комнату. Я падаю на
пол, однако, несмотря на силу удара, не теряю сознания. Мои мозги начинают
быстро крутиться, и нет возможности остановить их.
В головокружительном тумане я вижу, что месье Эверест наклоняется ко мне,
поднимает, как старый носок, швыряет на ручку кресла и сует свою лапищу в
карманы моих шмоток, чтобы очистить их от содержимого. Он извлекает мою
пушку и лопатник и протягивает добычу стрелку.
Головокружение сбавляет обороты, и я начинаю видеть чуть яснее. Алабанский
Кинг-Конг наблюдает за мной из-под своих кустистых бровей. Никак не могу
отделаться от мысли, что этого парня вскормили молоком Монблана! Его даже
не охватишь взглядом.
Пока он смотрит на меня, его товарищ, спрятав одну из своих пушек, изучает
мои бумаги. То, что я полицейский, не производит на него ни малейшего
впечатления. Он подходит к столу, поворачивает телефон к себе диском и
набирает номер. На том конце долго звучат гудки, прежде чем кто-то решает
снять трубку. Наконец сонный мужской голос ворчит:
- Халлу! (что по-алабански означает "алло").
Человек с револьверами выдает тираду обо мне.
Короткая пауза. Потом его далекий собеседник что-то приказывает. Месье
кладет трубку, протягивает одну пушку человеку-горе и уходит. Все это
похоже на кошмар первого разряда. До сих пор ни один не потрудился сказать
мне хоть слово. Я говорю себе, что было бы хорошим тоном попытаться что-то
предпринять, чтобы вылезти из этой передряги, но при человеке-горе это
невозможно. При малейшем движении, даже при малейшем шевелении с моей
стороны он разорвет меня на кусочки.
Его корешок возвращается со шприцем. Этого я никогда не любил! Я боюсь
уколов, даже когда их делает домашний врач, а уж если такой тип, как этот,
я просто в ужасе.
Я понимаю, что в шприце не витамины и не кальций. Меня собираются
по-тихому, без шума, отправить к святому Петру, после чего эти господа
положат мой труп в уютный мусорный контейнер. Нет уж, я предпочитаю пулю,