"Сан Антонио. Дальше некуда!" - читать интересную книгу автора

На подъемнике я оказываюсь в двух лыжниках от Бержерона. Хорошо еще, что я
чемпион по лыжам! Как видите, при моей чертовой работе может пригодиться
все!
Однако никто не застрахован от неудач. Поскольку я не становился на лыжи с
прошлой зимы, то боюсь потерять равновесие, что заставит меня спуститься,
а следовательно, упустить из виду Бержерона.
Сам он, должно быть, катается классно. Даже не держится за брус. Палки он
зажал под мышкой, запасная пара лыж на другом плече. Поднимается спокойно,
уверенно.
А вообще-то он зря выпендривался. На полпути к вершине мой красавчик
валится в сугроб, хватает запасные лыжи...
Я все видел. Что же мне делать? Тоже прекратить подъем? Это было бы глупо,
потому что он может насторожиться. Лучше доехать до конца и подождать его
наверху... Так я и поступаю.
На вершине я делаю несколько гимнастических упражнений, чтобы
подготовиться к спуску, потом разминаюсь возле подъемника.
Проходит двадцать минут. Я смотрю на склоны. Бержерона там нет, как
памятника Эйзенхауэру на Красной площади в Москве.
Проходит полчаса, потом час, а Бержерона все нет. Мое беспокойство
усиливается. Что это значит?
Может, биржевик разбился при падении? Или отказался от своей прогулки?
Я жду еще тридцать минут, после чего начинаю головокружительный спуск.
Приехав вниз, я замечаю большое скопление народу. Все мальцы станции
сгрудились вокруг Берюрье, лежащего на спине в снегу, как большая черепаха.
Мамонт ругается, как десять пьяных извозчиков.
Одна его лыжа лежит у него под задницей, вторая воткнута вертикально в
снег. Он пытается встать, опираясь на палку, но это ему не удается, потому
что острие означенной палки проткнуло его штанину и он буквально
пригвожден к земле.
Наставнику юношества совсем не до смеха, тем более что выражения Берюрье
относятся главным образом к нему. Толстяк называет его убийцей,
дипломированным костоломом и поставщиком клиентов для клиник.
Я появляюсь вовремя, чтобы перевести его в вертикальное положение.
Он отряхивается, выплевывает снег, массирует поясницу.
- Ой, как мне плохо,- завывает мой доблестный подчиненный.- Я получил
страшный удар по наследству. Такие удары могут быть смертельными...
Он хочет расстегнуть крепления, но, когда наклоняется, лыжи скользят и
Толстяк проезжает оставшуюся часть склона, вопя ругательства, которые,
должно быть, слышны по всем Альпам. Это похоже на красно-синий обвал. Я
бегу снять с него лыжи и, чтобы успокоить, обещаю двенадцать стаканов
аперитива.
Очень плотный обед унял ярость Берю. Толстяк трижды просил рагу и теперь
блаженно переваривает съеденное, как удав-боа.
- Знаешь,- говорит он,- хочешь верь, хочешь нет, но я скоро начну снова. Я
теперь понимаю, что сделал глупость, пойдя к соплякам. Они надо мной
смеялись, и я постоянно ошибался. Со взрослыми людьми, хорошенько
постаравшись и точно следуя указаниям инструктора, я должен справиться.
Ведь не дурее же я остальных?
- Может, и нет. Во всяком случае не умнее. Берю возмущенно пожимает
плечами.