"Сан Антонио. Мое почтение, красотка." - читать интересную книгу автора

указывает мне на картину, изображающую грушу на тарелке.
- За картиной есть дыра, через которую вы сможете наблюдать,- говорит она
и отваливает.
Я поднимаю картину и вижу, что стена в этом месте действительно
продырявлена. Дырка позволяет охватить взглядом всю комнату.
То, что я вижу, превращает мой спинной мозг в апельсиновый сироп. Красотка
Хелена, нисколько не ломаясь, раздевается перед своим партнером, делающим
то же самое.
Я своими глазами убеждаюсь, что ее формы полностью соответствуют тому
представлению, что я о них составил. Она стройная, гибкая, ее бедра
гармонично изгибаются. Короче, чтобы достойно описать ее, нужен талант
Пьера Луи.
Боюсь, мои зенки вылезут из орбит и мне придется обращаться к врачу.
Но даже если мне грозит опасность ослепнуть, я не упущу такое зрелище.
Хелена растягивается на спине. Ее кожа белая, как некоторые богемские
вазы, груди упругие и просто созданы, чтобы их брали мужские руки.
Разметавшиеся волосы окончательно придают ее образу умопомрачительный
характер. Я говорю себе, что если еще секунду простою у глазка, то
изнасилую остров Сите.
Я опускаю картину и иду к своей машине за оборудованием, которым запасся.
Это маленький магнитофон нашего производства, способный работать в любых
условиях. Я его подключаю и настраиваю. Теперь надо чем-нибудь прижать
аппарат к стене. Беру телефонную книгу и раскрываю ее на середине, чтобы
лучше служила подставкой моему магнитофону. Включив запись, я позволяю
себе закурить "Голуаз".
Можно немного расслабиться: от меня не ускользнет ни единый вздох малышки
Хелены. Мне кажется, эта запись пойдет даже без горчицы. Некоторые
любители отдали бы за нее целое состояние!
Я испытываю законную гордость: все-таки не потерял зря время.
Я собираюсь уходить, но мой взгляд - а он всегда на месте - падает на
открытую книгу, и на строчке, не закрытой магнитофоном, я читаю: "Гриб",
бар, улица Фонтен.
Не знаю, верите ли вы в Деда Мороза. Лично я за четверть часа превращу в
паштет любого, кто посмеет мне сказать, что он не существует.
Бар "Гриб"! Гриб!
Как я не подумал об этом раньше?
Как я не понял, что французские слова, произносимые в иностранной речи,
обычно являются названиями?
"Гриб",- повторяла по телефону Хелена.
Почему это не может быть баром "Гриб"?
Я решаю сгонять на улицу Фонтен.
Выхожу и тщательно запираю дверь на ключ.
Внизу я говорю мамаше Бордельер:
- Я вернусь попозже. Запрещаю вам заходить в мою комнату или говорить обо
мне хоть слово кому бы то ни было. Если не будете держать язык за зубами,
я отправлю вас посидеть на нарах на столько, что вы станете спрашивать
доброго боженьку, зачем он вам дал ноги.
Затем я лечу на бульвар Батиньоль.