"Блеф" - читать интересную книгу автора (Липатов Борис Викторович)

8. Много шуму из ничего

Вечерний выпуск «Нью-Таймса» от 15 сентября осторожно повторил в небольшой, но достаточно видной заметке, что вот, согласно исчислений профессора Каммариона, завтра в 8 часов утра мог бы произойти на землю прилёт марсиан, но, кажется, ничего подобного не произойдёт, так как ни один астроном мира не заметил никакого снаряда в межпланетном пространстве. Орлеанцы уделяли заметке время длиной в одну сигару, и этого было достаточно, чтоб на утро 16 сентября все были слегка встревожены и, нет-нет, и взглядывали на небо.

Означенные для прилёта восемь часов прошли…

В городе началась обычная сутолока, там и сям раздавались иронические замечания о современных учёных. Орлеанцы окончательно разочаровались.

На всей этой истории великолепно заработал издатель Герберта Уэллса, выпустивший три издания «Войны миров». Можно клятвенно утверждать, что к девяти часам утра эта книжка не занимала ни одной головы. Время, положенное на известное впечатление и ожидание, прошло, и даже янки были готовы ждать от прибывающих марсиан опоздания не свыше как на четверть часа, ибо иначе немыслимы какие-либо иные отношения между деловыми людьми и планетами.

Около половины двенадцатого в редакционный кабинет Ковбоева влетел растерянный профессор Каммарион и, потрясши в воздухе номером «Южного Геральда», бессильно рухнул в кресло… Ковбоев и Кудри кинулись к профессору.

— Позор! Скандал! Я навсегда скомпрометирован! Прочтите! — И Каммарион ткнул в нос Ковбоева газетой.

Ковбоев осторожно взял лист в руки и сделал вид, что читает статью, содержание которой он уже отлично знал.

«Южный Геральд» помещал статью одного европейского астронома, ярого врага Каммариона, полную ядовитейшей иронии в адрес коллеги.

«Разумеется, — писал он, — нельзя отрицать, что долгое сиденье под телескопом и злоупотребление сенсационной и фантастической литературой, а также и возраст, в котором самые выдержанные и зрелые люди начинают сдавать в сторону ребячливости, позволили уважаемому профессору Каммариону размечтаться на страницах «Нью-Таймса». У нас, в Европе, подобные функции принадлежат гг. писателям, но чтоб порядочный астроном мог дать свою подпись под такой статьёй, это не укладывается ни в какие рамки и может быть объяснено или научной безграмотностью или соответствующим вознаграждением от издательства падкой на дутые сенсации газеты, каковую из себя представляет «Нью-Таймс"».

— Вы видите! Вы видите, что вы наделали. О!.. Горе мне!.. Воспользоваться моими стеснёнными обстоятельствами и за доллары купить мой позор! О!.. — хрипел Каммарион, поминутно падая в обморок.

— Успокойтесь, успокойтесь, профессор!.. — суетился Кудри, — ради бога, успокойтесь, но они ещё могут прилететь, эти самые марсиане!

— Кому вы это говорите! — вскипел профессор. — Со мной обращаются, как с маленьким ребёнком. Вы думаете, я позволю себя дурачить! Они прилетят!.. Я пойду в суд, я буду жаловаться! Позор! Него…

На столе неистово захрустел телефон. Ковбоев включил громкоговоритель.

— Алло! Ковбоев? — послышался прерывистый голос Пильмса, — скорее за город… шесть километров к западу… Колоссальный аппарат сделал спуск. Безусловно — марсиане!.. Еду на гоночном авто… Жду.

Каммарион выпучил глаза и смотрел в рупор…

— Едемте, профессор, — хлопнул его по плечу Ковбоев, успевший отдать ряд приказаний и шлепком выводя профессора из транса, в который того бросило сообщение Пильмса.

А через 20 минут тысячи мальчишек махали экстренным выпуском «Нью-Таймса».

— Прилёт марсиан!

— Аэроплан!

— Шесть километров к западу!!!

— Сотрудник «Нью-Таймса» уже на месте!!!

— Прилёт марсиан!!! Марсиане!!!