"Октавиан Стампас. Древо Жизора ("Тамплиеры" #4) " - читать интересную книгу автора

магистра в левое плечо. - В недобрый час прибыли вы ныне в мою комтурию.
Великое горе постигло нас. Две недели назад огромный отряд проходимца,
именующего себя Андре де Монбатром, напал на наш замок. Два дня мы
отбивались как могли, но силы были слишком неравные. Жестокая расправа
ожидала доблестных тамплиеров нашего ордена, ибо лжетамплиеры не знали
пощады. Ваша дочь была обезглавлена самозванцем, жадным до крови. Это
сумасшедший, он хуже любого зверя. Видя, что меня вот-вот возьмут в плен, я
использовал прием, которому научил меня покойный Дени Фурми - воткнул себе
меч в ту точку, куда вы поразили меня при посвящении в орден. Затем мне
ничего не стоило притвориться мертвым и, к счастью, негодяи не стали рубить
и колоть мое поверженное тело. Я удивляюсь, почему шевалье Дени не успел
этого сделать и был захвачен в плен. Увы, он не вынес страшных пыток,
которым его подвергли эти изверги, бедняга рассказал им про тайну
подземелья...
- Что?! Нет! Не может быть!!! - закричал в ужасе Бертран де Бланшфор.
Он стойко воспринял известие о гибели своих людей, лишь содрогнулся, когда
узнал о смерти дочери, но пропажа щита сразила его наповал. - Проклятье!
Дени был воспитан самим Хасаном ибн ас-Саббахом, как он мог не стерпеть
пытки?! О, страшная кара Того, Кто испокон веку преследует светоносца! Нет!
Скажи мне скорее, Жанико, они ведь не забрали щит?
- Крепитесь, мессир, - сурово насупясь, промолвил Жан де Жизор. - Они
извлекли из тайника нашу святыню и увезли ее с собой. Некоторых из наших
людей они сбросили в бездонную шахту, в том числе шевалье Дени Фурми,
комбаттанта де Перпиньяна и вашу дочь.
Остальных оставили разлагаться там, где их постигла смерть. Они очень
спешили, и я предполагаю, что они намереваются отправиться в Палестину.
Роза Сиона поможет им теперь взять власть в ордене.
На Бертрана де Бланшфора страшно было смотреть. Лицо его вмиг
осунулось и почернело, капли пота выступили на лбу и на крыльях носа. Он
еле стоял на ногах, и когда Жан отвел его в кресло, плюхнулся в него, как
мешок с мукой.
- Все погибло! Все пропало! - бормотал он. - Плоды долгих поисков...
Столько лет надежд и ожиданий... И вот теперь, когда судьба дает шанс... О
нет, не верю, не верю! Где дочь моя?
Разум его помутился, он вскочил, стал ходить по комнате и ощупывать
предметы, говоря какую-то несуразицу. Его пришлось силой уложить в постель
и вскоре у Бертрана поднялся жар. Стало ясно, что он не вынес удара и жизнь
его поставлена под сомнение. Жан ликовал. Он победил! Бертран де Бланшфор
безоговорочно поверил его чудовищной лжи, и теперь оставалось только
надеяться на то, что никто не станет присматриваться к великому вязу и не
заметит, что из дупла его исходит золотое сияние. Это отныне заботило
жизорского комтура больше всего на свете.
Запах какого-то отвратительного варева разносился по Жизорскому
замку - тамплиеры готовили снадобье из сложного состава восточных трав,
желая все же спасти жизнь своего магистра, который метался в жару по
постели, звал свою дочь, именуя ее Морриганой, и видел высоко в небе
смеющийся золотой щит с изображением шестиконечной звезды, вписанной в
шестилепестковую розу.