"Октавиан Стампас. Древо Жизора ("Тамплиеры" #4) " - читать интересную книгу автора

жаждала получить нечто такое, чего не получишь нигде во Франции, нигде во
всей Европе.
Процессия, возглавляемая тамплиерами, папой, аббатом Сугерием,
монахами и королем с королевой, двинулась из храма. Огромная толпа,
запрудившая площадь перед собором, громко и слаженно твердила:
- Так хочет Господь! Так хочет Господь! Так хочет Господь!
Новоиспеченный рыцарь Анри Анжуйский Плантажене двигался следом за
королевой, пользуясь ее благосклонным, хотя и немножечко шутливым
вниманием. На голове его колыхался пышный букет дрока, закрепленный на
шлеме, кольчуга радовала своей тяжестью и мерным звоном, меч, которым его
только что опоясали, весело стукался об икру левой ноги. Тень Годфруа
Буйонского витала где-то вверху впереди, и Анри почти видел ее светлое
сияние. Счастливые слезы струились по щекам четырнадцатилетнего юноши, и,
стараясь успокоить рыдания, Анри твердил громко вместе со всеми:
- Так хочет Господь! Так хочет Господь! Так хочет Господь!
Бернар де Вентадорн, присоединяясь чуть ли не к самому хвосту
процессии, где-то вдалеке едва угадывал взглядом корону Людовика и парчовый
тюрбан Элеоноры, тоже украшенный короной, только крошечной. Поход еще не
начался, а трубадур уже успел натереть себе на пятке мозоль, щеголяя
золотыми шпорами, надетыми поверх пигашей. От этого настроение у него было
отвратное, и единственная мысль, вертевшаяся в его голове, была: "Какого
чорта?!" Ревущая толпа раздражала его, он с недоумением заглядывал в
разгоряченные, воодушевленные лица и тоскливо вспоминал уютный королевский
замок на острове Сите в Париже, У Бернара закружилась голова, когда он
представил себе, какой долгий предстоит путь. Но оставаться в Париже было
небезопасно, ибо холуи Эблеса могли нагрянуть туда в отсутствие королевы и
исполнить наконец, приказ своего господина. Тягостно простонав, Бернар еле
слышно проворчал:
- Так хочет Господь...


ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Предательство - только так расценивал Жан принятие в тамплиеры и
отправку в поход Робера. Предательство со стороны друга, со стороны дяди
Гийома, предательство со стороны самой судьбы, если угодно. Стоя в церкви
перед иконой Божьей Матери, держащей на руках младенца Христа, Жан мысленно
спрашивал у них: "Как вы посмели? Почему Робер, а не я? Зачем вы это
сделали?" Он решил, что ему ничего не остается, как только отомстить. И
причем, всему миру. Он стал грубо обращаться с матерью и сестрой, издеваясь
над любым их словом или поступком, всюду подчеркивая, как они глупы.
Оглядываясь на свою жизнь, он видел себя несчастнейшим человеком. Разве был
у него достойный отец, как у Робера? Разве получил он от своих родителей
счастливое детство, как какой-нибудь Анри Анжуйский, родившийся с ним день
в день? Нет, ничего этого не было, а значит, мир не заслуживает того, чтобы
его любить.
Время от времени Жан продолжал наведываться в Шомон, где веселая
смуглянка Алуэтта всегда готова была дать ему то, что приносило радость ей
самой, но и она стала безумно раздражать молодого жизорского сеньора,
который рассуждал так: "Вот и здесь кому горох, а кому говядина. Робер-то