"Октавиан Стампас. Древо Жизора ("Тамплиеры" #4) " - читать интересную книгу автора

он погибнет от руки человека, во много раз превосходящего его по силе своих
мускулов. Пусть лучше они сразятся в искусстве пения, и, если трубадур
Бернар проиграет, по общему признанию, трубадуру и рыцарю Эблесу, да
свершится то о чем просит вас эн Эблес.
- Эн Эблес. - поморщился Людовик. - Негоже и так поступать, ведь по
признанию самого Эблеса воспитанник здорово превзошел его в певческом
искусстве. В таком случае, спор снова будет неравным. Мое решение будет
такое: если найдется желающий выступить на бой с Эблесом вместо столь
восхваляемого королевой Бернара и победит Вентадорнского сеньора, Бернар
останется в Париже. Если же нет, то, увы, несчастный соблазнитель чужих жен
отправится назад в Вентадорн на суд своего господина. Ничего не поделаешь,
за проступки нужно отвечать. Ну? Есть желающие защитить хорошего трубадура
на радость королеве Франции?
- Есть! - прозвучало в ответ. Это сказал англичанин Ричард, граф
Глостерский. Он был так же точно хорош, как четыре года назад на Жизорском
турнире. Лицо его сияло, под глазом виднелся еще свежий рубец. Людовику
сделалось противно от воспоминания, почти такого же свежего, как этот рубец
на лице Глостера. Тогда, в Жизоре, трубадур по имени Маркабрюн донес
королю, что королева уединилась с Глостером и отдалась ему. Донос не
подтвердился, но Людовик-то знал, что так оно и было. Потом он пытался
внедрить Маркабрюна в трубадурскую школу Элеоноры, но безрезультатно. "Я
ненавижу поэтов, которые злословят женщин в своих мерзостных сочинениях и
считают любовь проявлением низкой человеческой натуры", - ответила тогда
королева.
- И я тоже хочу сразиться на радость королеве! - прозвучал еще один
голос, принадлежащий тринадцатилетнему сыну Анжуйского графа. Анри был
закован в доспех, ничем не уступающий кольчуге Эблеса Вентадорнского, и вид
у него был самый воинственный. Все разразились возгласами одобрения.
- Я восхищен вашим стремлением отличиться, - со всей серьезностью
молвил Людовик, - но как король запрещаю вам рисковать своей драгоценной
жизнью. К тому же, разве вас уже посвятили в рыцари?
- Пока еще нет, но я усиленно готовлюсь к посвящению, - ответил Анри,
потупясь.
- Вот видите, - не сдержал усмешки Людовик. - Разве можете вы
сражаться на равных с настоящими рыцарями?
Кроме Анри и Глостера никто больше не вызвался, и поединок между
англичанином и аквитанцем начался. Эблес отчаянно сражался, желая добиться
выдачи своего обидчика, но Глостер был превосходным воином, и, к тому же,
на сей раз, среди зрителей не было никого с дурным глазом, как в Жизоре, и,
под восторженные крики любителей поэзии и негодующие вопли тех, кто желал
возмездия греховоднику, Глостер победил Эблеса, свалив его с коня и
заставив сдаться. Глядя на победителя, Анри д'Анжу не выдержал и
разрыдался. В его слезах бежали два потока - он плакал одновременно от
восхищения Глостером и от зависти, что Глостер, а не он, доставил
удовольствие королеве, отстояв несчастного трубадура.
Но напрасно он завидовал ему. Когда участники турнира отправились на
остров Сите, чтобы как следует отпраздновать окончание поединков, в
которых, кстати, погибло только двое рыцарей, тщетно Глостер искал
благодарности у королевы. Ее сердце, несмотря на блестящую победу,
принадлежало не ему, а тому жалкому стихоплету, которого он спас из чувства