"Октавиан Стампас. Древо Жизора ("Тамплиеры" #4) " - читать интересную книгу автора

обильные литературные плоды. Здесь впервые вошло в моду словечко
"куртуазность" и, был даже изобретен свой особый куртуазный язык
иносказаний, особенно раздражавший Людовика.
Элеонора не только была в этом поэтическом братстве законодательницей
вкусов и мнений, она сама сочиняла кансоны и сонеты, в коих было очень
много птичьих песен, растущих листьев, беспокойных трав и нежных цветочков,
и очень часто гудел шмель, перелетая от одной воспаленной, розы к другой.
Свои сочинения королева приписывала некоему гасконскому трубадуру по имени
Пейре де Валейра, который томился в замке злобного завистника Арнаута
где-то у самых южных границ, чуть ли не в королевстве Наваррском. Узник,
якобы, время от времени присылал лично Элеоноре, в которую, само собой
разумеется, был безнадежно влюблен эпистолы, содержащие множество
цветочно-птичьих стихотворений. Превосходные трубадуры, подвизавшиеся при
королеве, сдержанно похваливали сочинения Пейре де Валейра, в основном
сходясь в оценке, что сей поэт звезд с неба не хватает, но безукоризненный
вкус у него не отнять. Элеоноре этого вполне было достаточно, и она
наслаждалась жизнью с той же бурной беспечностью, с какой дожил до старости
обожествляемый ею дедушка, которого при жизни прозвали Золотым Тропарем. О
нет, вопреки дурным слухам, при дворе королевы не устраивалось никаких
оргий. С возрастом в Элеоноре появилась утонченность чувств, и грубому
разврату древних римлян, коему пытался подражать легендарный император
Генрих IV, она предпочитала разврат изощренный, требующий хитроумной
интриги и игры, полной тайн и ловушек. Она почувствовала необыкновенную
прелесть в том, чтобы часто изменять своему мужу и сохранять вид
невинности. Именно поэтому она не стремилась переселиться в какой-нибудь
отдаленный замок, прочно обосновавшись в сравнительно небольшом королевском
дворце, где невозможно было жить, забыв о существовании рядом венценосного
супруга. И все знали, что Элеонора изменяет Людовику, но никто не мог
застигнуть ее врасплох, так ловко умела она скрывать свои измены. В одной
из ее комнат имелся тайник, в котором она хранила небольшой свиток. В сей
свиток она вносила имена всех, с кем согрешила, начиная с лювиньянского
конюха Пьера Рондена и кончая трубадуром Бернаром де Вентадорном, любовная
связь с которым длилась вот уже несколько месяцев, начиная с того дня,
когда Бернар прибыл в Париж накануне так называемого "Богоугодного
турнира". Всего в тайном списке королевы числилось к этому времени сорок
пять человек, и Бернар стал сорок шестым. Когда Элеонора, пользуясь
изысканным куртуазным языком, пожаловалась своей фаворитке Фрамбуазе де
Монтаржи, что с начала лета и по сию пору никак не может пополнить
количества своих золотых перстней, остановившись на сорока шести, та
ответила ей с лукавой усмешкой:
- Видать так понравился вам этот перстенек, что иных уж не желаете,
ваше величество. Может быть, мне похлопотать для вас? Есть у меня на
примете один перстень. Правда, он серебряный, но зато два изумруда в нем
как два глаза Афины Паллады.
Бернар затмил для Элеоноры не только всех предыдущих любовников, но и
стал самым восхваляемым ею трубадуром, отведя на задний план и Раймона
д'Этампа, и Пейре Овернского, и Ги д'Юсселя, и даже несравненного Джауфре
Рюделя де Блайи. В Париж он явился с печальной историей своей любви к
супруге своего сюзерена, виконта Эблеса. Сей виконт и сам был отменным
Трубадуром, он-то и научил, на свою голову, Бернара слагать красивые