"Октавиан Стампас. Рыцарь Христа (Тамплиеры - 1) " - читать интересную книгу автора

что Генрих не любит меня. Да, он влюбился в меня, когда впервые увидел в
Кведлинбурге. Я тогда только что похоронила мужа, была такая несчастная,
замученная, настоящая монашка. Я и собиралась навсегда остаться в монастыре
у аббатисы Адельгейды, его сестры. Ему понравилась моя умученная юность,
моя страдающая свежесть, и он влюбился. Вдруг скончалась императрица Берта,
и он решил, что может жениться на мне и, помимо всего прочего, помириться с
сестрой. Он с нетерпением ждал женитьбы, но тут началась война с маркграфом
Экбертом, который осадил Кведлинбург. Влюбленность Генриха должна была
выдержать неожиданное испытание, он переживал - вдруг да его невеста
погибнет. Мне кажется, он меньше переживал поражение от Экберта и Гартвига,
когда узнал, что со мной ничего не случилось. После снятия осады
Кведлинбурга, когда он впервые увидел меня после такой долгой разлуки, я
видела, что он счастлив. Боже, как я была благодарна ему за его любовь!
Наконец, был заключен мир с Саксонией, затем мы обручились. Какие чудесные
были в этом году зима и .весна! Вот я стала императрицей, затем нас
обвенчал тот самый Гартвиг, который еще недавно осаждал Кведлинбург. Но что
же дальше?.. Стоило Генриху по приезде сюда, в Бамберг, узнать, что во мне
зародилась новая жизнь, как он не по дням, а по часам стал охладевать ко
мне. И вот, я уже чувствую, что он совсем не лю...
Она не договорила, потому что в комнату вошел Рупрехт. Я смотрел на
нее и душа моя, Христофор, разрывалась на части. Не помню, о чем зашел
разговор с Рупрехтом, но помню, как меня окатывало то волной жалости к
Евпраксии, то нежеланием смиряться с тем, что Генрих разлюбил ее, а то -
нехорошими, эгоистическими чувствами, в которых были и ревность, и
отчаянье, и еще более гадкое, подспудное желание, чтобы император и впрямь
охладел к своей жене, и тогда... Ах, как мне стыдно за это, какой грех
лежит на моей душе!
Вскоре, после того разговора в доме у Рупрехта, Бамберг закрутило
вихрем событий. Началось с того, что в город приехал Годфруа Буйонский, и
мне довелось присутствовать при беседе, происходившей в монастыре Святого
Михаила, что на Винной горе, между императором, Гартвигом, Рупрехтом,
Годфруа и Удальрихом Айхштетским. Они говорили о ближайшем будущем, которое
не предвещало ничего доброго. Папа Урбан старательно сплетал заговор против
Империи26, стремясь отсечь ее вообще от христианского мира. Он уже вел
переговоры с византийским василевсом Алексеем о всеобщем походе под
знаменем креста против турок, а может быть затем и против сарацин. При этом
никакой речи об участии в походе войск императора не велось; напротив,
благодаря хитрой интриге папа намеревался привлечь к походу как можно
больше германских герцогов, минуя Генриха. Таким образом, Генрих оказывался
как бы вне общего Христова стада и чуть ли не служителем сатаны вместе с
папой Климентом, которого Рим именовал антипапой.
- И чорт с ними! - рассвирепев воскликнул император.- Не папа, а я -
главный человек в мире. Я прокляну их поход, и они все до единого утонут в
Босфоре, если вообще до него доберутся.
Годфруа спокойно пытался убедить императора не совершать резких и
необдуманных поступков, быть может, даже найти компромисс с папой, но чем
больше и он, и остальные присутствующие уговаривали Генриха, тем больше он
выходил из себя, а под конец и вовсе ударил кулаком по столу:
- Если они докажут, что я служу сатане, ну что ж, тогда посмотрим, кто
сильнее, сатана или Галилеянин.