"Иван Фотиевич Стаднюк. Человек не сдается " - читать интересную книгу автора

В щель Петр видел, что солдаты начали шнырять по селу, обыскивая дома,
сараи, огороды. Надеялись поймать стрелявшего.
Но поиски были тщетны. Тогда, отделив от толпы крестьян человек
двадцать мужиков и баб, фашисты окружили их плотным кольцом.
- Всем остальным ушель! - объявил офицер. - Через десять минут будем
стрелять заложников, если не приведете того, кто нас стрелял.
Крестьяне не двигались с места. Толпа словно онемела. Десятки пар глаз
напряженно, недобро смотрели на гитлеровцев.
- Ну, пшоль! - закричал офицер.
Солдаты принялись расталкивать, разгонять людей.
Маринину из своего убежища хорошо были видны крестьяне-заложники. Одни
были угрюмы, сосредоточенны, другие растерянно смотрели по сторонам, третьи,
казалось, спокойно посасывали люльки. Женщины, утирая слезы, теснились
отдельной стайкой.
До сих пор Петр Маринин, наблюдая за тем, что происходит на улице, не
мог остановиться ни на одной мысли. Смотрел, стараясь расслышать слова, и
чувствовал, что его руки и ноги онемели, сделались непослушными, а где-то в
груди сосало, щемило. Казалось, там образовалась какая-то непонятная
пустота, и было очень тяжело, тяжело так, что мозг отказывался мыслить, а
перед глазами плыли темные пятна, в ушах нудно гудело.
Когда гитлеровцы отделили от толпы крестьян группу мужчин и женщин,
Петр понял, что сейчас произойдет что-то ужасное, непоправимое. И стало
мучительно больно, стыдно, досадно от своей беспомощности. И страшно оттого,
что он оказался в тылу врага, хоть и на своей земле, оказался один, без
товарищей, без патронов (в магазине трофейного автомата осталось [123] два
патрона), раненый и не было у него твердого понимания, что он должен делать,
как поступать. Петр знал одно: он ни за что не снимет с себя военной формы,
не смирится со своим положением... Нужно что-то делать. Но что?.. Главное -
не попасть в руки фашистов...
Внимание Петра отвлек появившийся на улице красноармеец. Опираясь на
винтовку, он прыгал на одной ноге. Вторая нога - вся в бинтах. Сквозь них
выступили пятна сукровицы. Правая рука также забинтована.
Приблизившись к офицеру, красноармеец промолвил хриплым слабым голосом:
- Я стрелял, людей отпустите. - А затем повернулся к крестьянам, как бы
извиняясь, добавил: - Один патрон для себя берег... Увидел гада, не
удержался. Жаль, что промахнулся. Левой рукой несподручно стрелять.
Офицер с некоторым страхом смотрел на красноармейца, потом повернул его
к себе спиной и, подняв пистолет, выстрелил в затылок...
В середине дня, когда гитлеровцы уехали из села, двустворчатые двери
гумна скрипнули и появился хозяин, неся в руках глиняную крынку. За ним,
виляя хвостом, плелся рыжий пес. Хозяин был молчалив, угрюм. Косматые,
густые брови сдвинулись над переносицей. Из-под них смотрели затуманенные
горем глаза.
- Снимай тряпки с болячки! - потребовал сердито. Маринин поднял
удивленный взгляд.
- Снимай, снимай. Лекарь пришел... - И старик потрепал рукой
рыжешерстую собаку. - Тебе, товарищ командир, засиживаться в селе нечего, а
с такой ногой далеко не уйдешь.
Хозяин сел и поставил рядом на сено наполненную чем-то крынку.
Петр начал разбинтовывать ногу.