"Иван Фотиевич Стаднюк. Человек не сдается " - читать интересную книгу автора

самолетов сделала заход и начала пикировать на переправу.
Фашисты бросали бомбы с уже знакомыми всем сиренами. После первых
взрывов по обеим сторонам дороги внезапно вырос лес винтовок. Это
выполнялось распоряжение командира дивизии, который приказал: при налетах не
оставлять оружие в машинах, а обязательно брать с собой и стрелять по
пикировщикам.
Выстрелы затрещали недружно. После страшного грохота бомбовых разрывов
они казались безобидными [83] щелчками. Но это только казалось. После
второго, хотя и нестройного залпа задымился ведущий бомбардировщик. Под
восторженные крики солдат он упал за рекой в лесу. Оттуда донесся тяжелый,
глухой удар о землю.

17

...Солдаты часто поглядывали на солнце. Быстрее садилось бы! С
наступлением сумерек можно будет не крутить во все стороны головой, не
наблюдать за воздухом. Осточертели частые налеты бомбардировщиков и
истребителей. У всех нервы напряжены до предела. Ведь самолетов не услышишь,
когда рядом шумит мотор автомобиля, и своевременно не увидишь сквозь
непроницаемые тучи пыли, клубящиеся над дорогой. Поэтому наблюдали не только
за воздухом, но и за соседними машинами. Остановится одна - значит, едущие
на ней заметили что-то.
Но никто не придал значения тому, что в колонну, ближе к ее голове, с
проселочной дороги влились одна за другой четыре автомашины. В них сидели
усталые, запыленные солдаты. Впрочем, ничего удивительного. Уже после
переправы через Неман колонна выросла вдвое. Людей влекло к ней то, что
машины уверенно двигались по маршруту. Каждый понимал - нужно держаться
коллектива, действовать сообща. Тогда не так страшны немецкие танки и
парашютисты-автоматчики, тогда сподручнее бить переодетых фашистов,
заставлять развертываться и принимать бой целые колонны врага. ...Солнце,
словно спеша укрыться от пыли, поднятой на дорогах и брошенной в небо,
окунулось за горизонт. Наползали долгожданные сумерки, и вместе с ними
спадало нервное напряжение, вызванное непрерывным ожиданием бомбежки.
Кажется, и машины пошли ровнее, увереннее.
Плавно катилась по дороге "санитарка" военврача Велехова. Следом за ней
бойко шла полуторка капитана Емельянова; бакенбарды и усы капитана, серые от
пыли, и весь он - серый, измученный.
Один за другим мчались грузовики различных отделов штаба дивизии; в них
ехали оперативники, разведчики, артиллеристы, инженеры, связисты,
интенданты. Кучно держались машины политотдела, редакции, клуба, партучета.
Их возглавляла "эмка", в которой дремал старший батальонный комиссар
Маслюков, возвратившийся ночью из полка. Где-то ближе к хвосту колонны шли
грузовики с ранеными.
Люба, уже одетая в новое красноармейское обмундирование, сидела в
переполненном - семечку негде упасть - кузове, у борта, возле Ани Велеховой.
Аня лежала рядом с тяжело раненным майором, покрытая жакеткой, из-под
которой белели бинты. Лицо ее заострилось, было искажено страданиями, глаза
закрыты. Люба - усталая, задумчивая, устремив взгляд на далекое зарево
пожара, слушала тихий разговор, который велся рядом.
Рассказывал младший политрук Морозов. Слова его текли неторопливо, в