"Иван Фотиевич Стаднюк. Человек не сдается " - читать интересную книгу автора

государств, он являлся важным стратегическим пунктом. Дороги от него вели на
Августов, Сувалки, Мариамполь, Вильнюс, Лиду, Волковыск, Барановичи,
Белосток, Ломжу. В своей истории многострадальный [59] Гродно побывал в
руках ливонских рыцарей, поляков, шведов. И вот сейчас он снова охвачен
огнем, снова на его улицы ступила нога захватчика.
- Приготовиться к выезду! Всем командирам - к хозяину! - пронеслась по
дремавшему лесу приглушенная команда.
У Лоба глаза зоркие, как у кошки. Он уверенно шагнул в темноту - в
сторону палатки полковника Рябова. Следом за ним, прикрывая руками лицо от
упруго хлеставших веток, часто спотыкаясь о пни, которые днем даже не
замечались, пошел Маринин...
Туго натянутая огромная брезентовая палатка была битком набита
военными. В одном углу, под крохотной, но очень ярко горевшей электрической
лампой, развешена большая топографическая карта. Возле карты - полковник
Рябов, командир дивизии. Андрей Петрович держал в руках свежесломанный
прут-указку и нетерпеливо смотрел, как раз за разом откидывался клапан-дверь
палатки и входили командиры.
Маринин стоял недалеко от полковника и, точно загипнотизированный,
смотрел на карту, на грозные синие стрелы, обозначавшие направление ударов
танковых дивизий, вклинившихся в территорию Советского Союза и
продвигавшихся в направлениях Вильнюса, Гродно, Белостока, Барановичей.
- Начинаем, товарищи! - полковник несколько раз хлестнул прутом по
голенищу сапога. - Я собрал вас, чтобы ознакомить с задачей, которую
получила дивизия. Но прежде всего коротко об обстановке... - Рябов помедлил,
обводя озабоченным взглядом хмурые, встревоженные лица собравшихся. Затем
повернулся к карте и заговорил приглушенным, с душевной болью, голосом: -
Сплошная линия фронта с нашей стороны, как указывается в утренней
оперативной сводке штаба армии, отсутствует. Поэтому судить с полной
определенностью об обстановке трудно. Ясно одно: наши войска не успели
выдвинуться в районы прикрытия и принимают бой на местах расквартирования. А
это значит - врага надо ждать в любом месте, в любую минуту...
Наша мотострелковая дивизия находится в стадии формирования. Мы не
готовы для того, чтобы вступить [60] в бой. Поэтому нам приказано
передислоцироваться вот в этот район... - И указка полковника обвела на
карте кружок вокруг Дзержинска, небольшого районного города километрах в
сорока юго-западнее Минска.
- Отступаем?! - вырвалось у младшего политрука Маринина.
Воцарилась напряженная тишина. Маринин, нахохлившийся, чуть
побледневший, стоял прямо перед полковником, уставившись на него
немигающими, застывшими глазами. Рябов в упор глядел на Маринина - строго,
задумчиво, с какой-то затаенной тоской. Казалось, полковник забыл обо всем
на свете и напряженно вдумывался в страшное слово "отступаем", смысл
которого, может быть, только сейчас дошел до него. Тишина становилась
невыносимой. Люди точно задержали дыхание и мучительно ждали момента, когда
можно снова дышать. А полковник все молчал. Наконец заговорил:
- Разумеется, наш марш к Дзержинску наступлением не назовешь. Но приказ
есть приказ... Понятно, товарищ младший политрук?
- Так точно, - Маринин потупился, шумно вздохнул.
- Так вот. Вперед нам идти не приказывают; полки наши, прямо скажем,
малобоеспособны. Дивизия месяц как родилась и даже не успела как следует