"Иван Фотиевич Стаднюк. Человек не сдается " - читать интересную книгу автора

клеверного поля и желтых хлебных массивов. Фашисты спешили вперед, на
восток, туда, где за лесом, за железнодорожной насыпью, пролегали из Осовца
и Белостока дороги на Гродно.
...Танк младшего политрука Морозова стоял на пологом скате оврага так,
что из его забросанной срубленными ветвями башни можно было наблюдать за
просвечивающейся насквозь березовой рощей, разделявшей овраг и лагерь. Не
отрываясь от бинокля, Морозов, высунувшись из люка, сумел разглядеть
несколько танков с черными на тускло-желтоватой броне крестами. Что за люди
сидят в железных внутренностях этих машин, чего они хотят и что думают?.. С
ненасытным любопытством и острым чувством опасности смотрел, как танки,
выбрасывая тучи перегоревшей солярки, пофыркивая, со стальным равнодушием
кромсали молодой лес, прокладывали себе дорогу вперед.
"Почему с открытой грудью встречаем врага? - обжигали мозг страшные
мысли. - Почему все так неожиданно?.."
И было странно, что там, в лагере, где он только сегодня, совсем
недавно ходил по линейкам как хозяин, там уже все стало недоступным, чужим.
Туда уже нельзя запросто вернуться...
В груди шевельнулся страх. Стало страшно оттого, [36] что все случилось
вот так непонятно, когда он и его товарищи почти бессильны, когда можно
погибнуть, ничего не успев сделать и даже толком не узнав, что же
произошло... Нет места для разбега, нет времени для раздумий. Неизвестно,
что ждет через минуту, что будет через час... Не хотелось смириться со всем
случившимся, не верилось, что это не дурной сон.
Пришла в голову нелепая мысль об оставленном в палатке чемодане.
Некстати стало жалко альбома с фотографиями. Там - она, девушка Поля, с
которой связаны пылкие юношеские мечты о будущем. Там коллективный снимок
друзей - выпускников военно-политического училища. Училище... Сколько раз на
тактических занятиях разыгрывались жаркие бои, атаки, засады. Но ничего не
было похожего там вот на все это.
Кажется, Морозов только сейчас по-настоящему ощутил страшную опасность,
всем существом почувствовал, что действительно пришел враг - грозный,
неумолимый и пока непонятный...
Из оцепенения вывела команда полковника:
- В атаку!.. Пристраиваться в хвост и бить без команды!..
- Вперед! - крикнул Морозов, ныряя в башню.
Механик-водитель, томившийся от неизвестности, резко включил скорость,
и машина рванулась с места.
Фашистская танковая колонна широким фронтом шла вперед. Немцы
стремились к дороге, чтобы там свернуться в походный строй. Видать, были
уверены фашисты, что впереди никто не посмеет оказать сопротивление.
Не заметили гитлеровцы, как вслед им из лесу вышли десятки чужих машин.
Да где там заметить! От пыли и копоти, казалось, солнце потемнело. А
гитлеровцев и при хорошей видимости до этого никто еще не учил оглядываться
назад. А если бы оглянулись? Разве разберешь в таком угаре, чьи машины
замыкают строй?
Под гусеницы часто попадали твердые кочки, пни - здесь когда-то был
лес. Танк клевал носом, бодался, устремляясь всем своим бронированным телом
вперед. На развороте в смотровую щель, в прицел попадал косой, ослепляющий
луч солнца. Морозов щурился, старался сквозь рябящие в глазах расплывчатые
пятна разглядеть цель, чтобы верно послать снаряд. [37]