"Иван Фотиевич Стаднюк. Исповедь сталиниста (про войну)" - читать интересную книгу автора

посылал корреспонденции о боевых событиях в полосе 27-й армии во фронтовую
газету "За Родину", в "Комсомольскую правду", "Военное обучение".
Последние две газеты утвердили меня своим внештатным корреспондентом и
прислали удостоверения, которые я храню до сих пор. Удостоверения
центральных газет давали мне право пользоваться военным телеграфом любого
штаба, и, забегая вперед, скажу, что это позволило мне первым сообщить в
редакцию "Правды" о трагедии Бабьего Яра, которая стала известна мне,
Семену Глуховскому и Давиду Каневскому на второй день после освобождения
Киева. Газета "Мужество" первой опубликовала мою статью об этой страшной
трагедии.
Но вернусь на Северо-Западный фронт, в гиблые заболоченные приильменские
леса, а зимой - в метровые снежные толщи... Наша 27-я армия занимала фронт
протяженностью в сто двадцать шесть километров - по восточному берегу
озера Ильмень до реки Ловать в районе села Рамушево. Много там пролилось
крови - с пользой и без пользы. Иногда, когда воюющие стороны, не решив
своих задач, обоюдно выдыхались, на передовой наступало затишье. Искать
"боевой" материал становилось трудно, а редакция непрерывно требовала
"горючего". Приходилось что-то изобретать. Так, помнится, в феврале 1943
года ввалился я в землянку командира армейского 642-го авиационного полка
ночных бомбардировщиков По-2 майора Н. П. Карасева и попросил у него
разрешения полетать в качестве штурмана в тыл к немцам на бомбежку.
Карасев потребовал согласия на это начальника политотдела армии полковника
С. Д. Хвалея... Согласие было получено, и я стал летать вначале с
лейтенантом Гусевым Николаем Андреевичем, а потом с младшим лейтенантом
Головкиным Александром Ивановичем. Моя задача была проще простого:
наблюдать за воздухом, а над целью по команде летчика дергать шарики,
соединенные тросами с держателями бомб. Делали мы налеты на немецкие
воинские эшелоны на станциях Тулебля, Шимск, бомбили огневые позиции
немецких минометных батарей. А когда, возвращаясь на аэродром, перелетали
полосу фронта и оказывались над Ловатью в районе известного
"северозападникам" фанерного завода, я просил Гусева "покатать" меня... У
обоих была ума палата... Гусев, бравируя перед корреспондентом, начинал
бросать самолет в крутое пике, делать "горки", крутые виражи, пока я не
взмолился, что больше не выдерживаю. Но главным было другое: в нашей
газете на некоторое время утвердилась громко звучавшая рубрика "На ночном
бомбардировщике" (первая публикация - 26 февраля 1943 года).
Привожу образчики моих былых писаний:
"Ночь выдалась ясная. Луна высоко поднялась в звездное небо, и под ее
лучами снег сверкает мириадами искр. На белое поле аэродрома выруливают
груженные бомбами самолеты.
В кабину машины, в которой я сегодня выполняю роль штурмана, садится
младший лейтенант Николай Гусев... Взревел мотор. Через минуту самолет в
воздухе. При лунном свете даже с большой высоты земля видна ясно. По
дороге бегут автомашины, змейкой извивается небольшая речушка.
Сделав круг над аэродромом, самолет ложится на курс.
- Истребитель противника справа! - слышится в трубке голос Гусева.
Внимательно всматриваюсь в звездное небо, но ничего не вижу.
"Пугает", - решил я. В этот миг на землю посыпались трассирующие пули -
стервятник обстреливал дорогу. Было видно, как наши беспечные шоферы
быстро тушили зажженные фары.