"Иван Фотиевич Стаднюк. Исповедь сталиниста (про войну)" - читать интересную книгу автора

лозунгах и политических догмах молодых людей, которые даже в пору прорыва
немецких войск к Москве были уверены в незыблемости Советской власти, а
происшедшее на фронтах оценивали как случайность, временный недосмотр
нашего командования или даже осмысленный стратегический замысел Сталина,

10

Покинув землянку полкового комиссара Полякова, я почувствовал себя будто
заново родившимся. По дороге на Залучье, тоже подсохшей, машины днем не
ходили (дорога просматривалась немцами и простреливалась насквозь), и я
заспешил в батальоны, идя вдоль дороги по опушке леса. Но радость вскоре
сменилась печальными размышлениями о том, что происшедшее со мной могло
обернуться по-иному... А сколько в жизни бывает подобных случаев, сколько
ломается человеческих судеб по недоразумениям, злостным или глупым
наветам. Но бывает вина непростительная...
На второй день, когда возвращался в Козлове с передовой, я столкнулся за
шлагбаумом контрольно-пропускного пункта со своими "знакомцами", в руках
которых вчера была моя судьба; это зрелище буквально парализовало меня. Я
увидел, как два молодых автоматчика и старший лейтенант из особого отдела
конвоировали "вчерашнего" прокурора (он был без ремня и оружия) к дому, в
котором размещался военный трибунал дивизии. Что же случилось?
А случилось, как услышал я в политотделе от инструктора по информации
политрука Коновалова, трагическое... На войне ведь всякое бывало: случаи
трусости, дезертирства, паникерства, побеги к противнику, мародерство,
самострельство. Тех, кого уличали в преступлении, отдавали под суд
военного трибунала. И вот в канун этого дня трибунал приговорил к смертной
казни бойца, прострелившего себе руку. Смертная казнь приводилась в
исполнение перед строем военнослужащих или без "свидетелей" - на рассвете,
но обязательно в присутствии представителя прокуратуры. Сегодня же
представитель прокуратуры из-за плохого самочувствия не смог
присутствовать при исполнении приговора и поручил командиру комендантского
взвода сделать это самостоятельно. Тот на рассвете спустился в землянку,
где содержалось под арестом несколько человек, бывших под следствием,
выкрикнул фамилию осужденного. Первым вскочил очумевший от сна боец -
житель одной из наших среднеазиатских республик, плохо знавший русский
язык. Его вывели из землянки и расстреляли. А потом выяснилась ошибка, за
которую и несет сейчас ответственность представитель прокуратуры.
Рассказ Коновалова ошеломил меня. Подумалось: а если бы я оказался в той
землянке, возможно, не случилось бы такой беды... Было очень жаль, что
безвинно погиб красноармеец. А стоило ли жалеть прокурора?.. И его,
конечно, жалко...
Но так и не узнал я, какой приговор вынес военный трибунал работнику
прокуратуры. В политотделе меня ждали телеграмма о присвоении мне звания
"батальонный комиссар" и приказ о назначении старшим литсотрудником
информации газеты "Мужество" 27-й армии, которая формировалась заново по
другую сторону Рамушевского коридора.
Покидать дивизионную газету очень не хотелось. Все полки 7-й гвардейской
стрелковой дивизии стали для меня родными. Закрепились дружеские связи со
многими людьми переднего края, работать было очень интересно, материалы
для газеты буквально сами плыли в руки. Но приказов в армии не оспаривают.