"Саша Соколов. Palissandr - c'est Moi?[x]" - читать интересную книгу автора

такая она и падшая, эта Эмма. Даже для своего жеманного времени. Как
справедливо заметила бы в ее отношении светлейшая княжна Черногории Мажорет
Модерати, в девичестве - Навзнич: Ах-ах, двое любовников, целых двое. И
дико расхохоталась бы гордой Эмме в лицо. А затем исхлестав ее всю жокейским
своим хлыстом, позвала бы с улицы каких-нибудь отвратительных, покрытых
хрестоматийными струпьями нищих бродяг и приказала бы им взять несчастную. И
наблюдая за этим целительным наказанием, приговаривала бы шепеляво: Не
сметь, не сметь обманывать мужа. Ибо она шепелявила. Иными словами, сегодня,
когда горизонты приличия раздвинуты много шире, чем прежде, двое любовников
или любовниц это не то чтобы мало: это мало до неприличия. Но с другои
стороны, к достижениям вроде лопедевеговских современное общество тоже еще
не готово. А Палисандр, как известно, перещеголял испанского драматурга уже
в пору своей монастырской юности. А уж что было потом - о том и говорить не
приходится, сплошной моветон и шокинг. И поэтому я, сочинитель С, перед
лицом своих критиков должен голосом вопиющего прокричать слова страшной
клятвы: Palissandr c'est ne moi pas. Ибо похож ли я на племянника Берии,
внука Распутина или хотя бы на гермафродита? И полагаю ли я, будто вся
предшествующая мне словесность есть лишь робкая проба пера. И служил ли я
ключником в Доме Массажа Правительства, работал ли в труппе странствующих
проституток, соблазнял ли кладбищенских вдов, вешал ли кошек. Jamais.
Правда, я ловил и душил цыплят, да ведь кто же их не душил в те поры. Милое
босоногое детство, куда ускакало ты на своих зеленых кузнечиках. Впрочем,
чтобы не быть голословным, приведу два-три доказательства. Было так: цепь
счастливых случайностей и времен распалась, и гиря ходиков упала Палисандру
на нос. Тогда хирурги вживили ему туда платиновую пластинку. И когда
наступал приступ тик-така, Палис начинал часто-часто пощелкивать себя по
носу, и звук тех пощелкиваний был до странности звонок. А у меня? Ничего
подобного. Хотя и тут вы можете только поверить мне на слово, потому что
пощелкать и даже просто пошупать я вам, разумеется, не позволю. Есть правда,
нечто, что мы могли бы не только пощупать но и измерить. Только для этого
надо поехать в Эмск, на Новодевичье кладбище и посетить там ряд заброшенных
склепов. П говорит, что постаменты в тех склепах были раздражительно высоки.
А ведь даже и мне, который так разочаровал консула О своим обычным размером,
они были, что называется, в самый раз. И то же можно сказать по поводу
подоконников в эмских подъездах: вполне комфортабельны. Из чего следует, что
Палисандр не только не величавый гигант, каким он себя нам рисует, а едва ли
не лилипут. И значит, П не равно С. И все же на усредненном лице моего
воображаемого читателя я вижу выражение недоверия. Вижу и сознаю, что
достаточно вескими аргументами не располагаю. Да и кто я в конце концов
такой, чтобы рассчитывать на приятное исключение. Обретаясь в таком
бессилии, я взываю к доброжелательным критикам, прося их побыть моими
свидетелями и адвокатами и объяснить читательскому суду, что писатели
обладают способностью абстрагироваться от конкретного Я. Я - Ю, Ю - Э, Э
- Щ. О амурная карусель алфавита! Даже и обращенная вспять, ты прекрасна.
Крутись. Заранее благодарный доброжелательным критикам, я посвящаю им все
части речи, со всеми их интертекстами. Все, за исключением той, которую
посвятил уже Ж. А один из своих любимых стихов пера моего до боли знакомого
дарю всем присутствующим.

Что в имени мне есть моем?