"Р,Спиллер, У.Торп. История Соединенных Штатов Америки, том 2 " - читать интересную книгу автора

с целью содержать в порядке поместье Вашингтона. Во всех речах Эверетта
содержание и форма отмечены печатью его классической учености. Он не глубок,
но и в поверхностности его упрекнуть нельзя. Пожалуй, перенасыщенность и
разномастность примеров из литературы и истории как раз и составляют
уязвимую сторону его речей. Но современники не возражали. Они восхищались
Эверет-том, восторженно слушая его.
"Он очень искусствен, - жаловался Эмерсон, - и, несмотря на все его
таланты и высокие достоинства, я сейчас вижу большие поводов осуждать его,
нежели превозносить. Ему мало быть Эдвардом - Эвереттом, ему хочется быть
еще Дэниелом Уэбстером. Это его неутолимая боль". На склоне лет и сам
Эверетт признал необходимость несколько подсушить свой


83

красочный стиль. "Эту операцию, - продолжал он,- можно к вящей пользе
ужесточить, поскольку я вижу, что они (его речи в издании 1849 года. - Ред.)
все еще страдают от недостатка той простоты, которая является их главным
достоинством".
Справедливость этой самокритики очевидна всякому, кто одолел
двухчасовую речь Эверетта в Геттисберге. Но выступление Эверетта отнюдь не
назовешь неудачным. Публика наградила его долго не смолкавшими
аплодисментами, и продолжить критику Эверетта несправедливым сравнением с
Линкольном - значит совершенно не оценить его способность воодушевлять
аудиторию. Впоследствии и Эмерсон отдаст должное Эверетту, который "был
одарен замечательным умением отбирать нужные факты и каждый раз с искусной
непринужденностью пускать их в дело". Эверетт был самым эрудированным
ритором того времени, тысячам и тысячам не прошедших наук американцев он
раскрыл вожделенный мир высоких чувств.
Проповедники с кафедр, профессионалы агитаторы, ораторы-женщины,
публика мелкого разбора - все включились в борьбу с рабством. Эта широкая
кампания не ограничилась стенами конгресса. Она включает сотни имен. Первыми
среди проповедников и реформаторов были Теодор Паркер, Генри Уорд Бичер и
Филлипс Брукс. Это заметные фигуры в антирабовладельческом движении, а
влияние Бичера и Брукса сохранилось и в эпоху Реконструкции.
Теодор Паркер поддерживал идеи, которым только предстояло завоевать
популярность, и в их популяризации его немалая заслуга, Он выступал против
бесплодного рационализма официального унитарианства, бичевал общественные
злоупотребления, в 50-е годы словом и делом сокрушал институт рабства. Не
покладая рук он боролся с бостонской олигархией - с сильными пережитками
федерализма, с "хлопковыми" вигами, с демократами, которые не моргнув глазом
приняли закон о беглых рабах, с влиянием Уэбстера, которого любил, но после
его смерти разделал так, что другой такой поминальной речи не сыщешь.
"Никто из живущих,- сказал он своей пастве, - не преуспел столько в
совращении духа народного, никто так не скомпрометировал прессу, кафедру,
народное собрание и судебное присутствие... Он отравил нравственные родники,
и испившие этого яда погубили свои души".
"Оставив свою церковь в Вест-Роксбери ради попечения о трех тысячах
прихожан, обосновавшихся в старом здании "Мюзик-Холл" на Вашингтон-стрит,
Паркер стал хранителем общественной совести Бостона. Он рассказывал, что в