"Р,Спиллер, У.Торп. История Соединенных Штатов Америки, том 2 " - читать интересную книгу авторас целью содержать в порядке поместье Вашингтона. Во всех речах Эверетта
содержание и форма отмечены печатью его классической учености. Он не глубок, но и в поверхностности его упрекнуть нельзя. Пожалуй, перенасыщенность и разномастность примеров из литературы и истории как раз и составляют уязвимую сторону его речей. Но современники не возражали. Они восхищались Эверет-том, восторженно слушая его. "Он очень искусствен, - жаловался Эмерсон, - и, несмотря на все его таланты и высокие достоинства, я сейчас вижу большие поводов осуждать его, нежели превозносить. Ему мало быть Эдвардом - Эвереттом, ему хочется быть еще Дэниелом Уэбстером. Это его неутолимая боль". На склоне лет и сам Эверетт признал необходимость несколько подсушить свой 83 красочный стиль. "Эту операцию, - продолжал он,- можно к вящей пользе ужесточить, поскольку я вижу, что они (его речи в издании 1849 года. - Ред.) все еще страдают от недостатка той простоты, которая является их главным достоинством". Справедливость этой самокритики очевидна всякому, кто одолел двухчасовую речь Эверетта в Геттисберге. Но выступление Эверетта отнюдь не назовешь неудачным. Публика наградила его долго не смолкавшими аплодисментами, и продолжить критику Эверетта несправедливым сравнением с Линкольном - значит совершенно не оценить его способность воодушевлять аудиторию. Впоследствии и Эмерсон отдаст должное Эверетту, который "был непринужденностью пускать их в дело". Эверетт был самым эрудированным ритором того времени, тысячам и тысячам не прошедших наук американцев он раскрыл вожделенный мир высоких чувств. Проповедники с кафедр, профессионалы агитаторы, ораторы-женщины, публика мелкого разбора - все включились в борьбу с рабством. Эта широкая кампания не ограничилась стенами конгресса. Она включает сотни имен. Первыми среди проповедников и реформаторов были Теодор Паркер, Генри Уорд Бичер и Филлипс Брукс. Это заметные фигуры в антирабовладельческом движении, а влияние Бичера и Брукса сохранилось и в эпоху Реконструкции. Теодор Паркер поддерживал идеи, которым только предстояло завоевать популярность, и в их популяризации его немалая заслуга, Он выступал против бесплодного рационализма официального унитарианства, бичевал общественные злоупотребления, в 50-е годы словом и делом сокрушал институт рабства. Не покладая рук он боролся с бостонской олигархией - с сильными пережитками федерализма, с "хлопковыми" вигами, с демократами, которые не моргнув глазом приняли закон о беглых рабах, с влиянием Уэбстера, которого любил, но после его смерти разделал так, что другой такой поминальной речи не сыщешь. "Никто из живущих,- сказал он своей пастве, - не преуспел столько в совращении духа народного, никто так не скомпрометировал прессу, кафедру, народное собрание и судебное присутствие... Он отравил нравственные родники, и испившие этого яда погубили свои души". "Оставив свою церковь в Вест-Роксбери ради попечения о трех тысячах прихожан, обосновавшихся в старом здании "Мюзик-Холл" на Вашингтон-стрит, Паркер стал хранителем общественной совести Бостона. Он рассказывал, что в |
|
|