"Норман Спинрад. Как все начиналось" - читать интересную книгу автора - Извини, забыл.
- Но так или иначе, - стараясь его приободрить, согласился я, - выглядит все равно Мастерски (что бы там оно ни значило). - Спасибо детка, - хмуро произнес Таракан. - В чем дело. Таракан? - поинтересовался я, ибо выглядел он действительно скверно. - Целую неделю мы ничегошеньки не ели. - Так отчего ж ты не вышел и не убил медведя или кого-нибудь там еще? - удивился я. - Я не имею права терять времени на охоту, - с негодованием воскликнул Таракан. - Я живу ради Искусства! - Скорее всего, ты умрешь ради Искусства, - ответил я. - К тому же, - очень слабым голосом добавил Таракан, - я довольно скверный охотник. Я погиб бы с голоду, даже если бы днями напролет выслеживал медведя. А, скорее, сам медведь настиг бы меня. Так что, по крайней мере, сейчас я голодаю по Здравомыслию. Должен признать, звучало разумно. Таракан, во-первых, ужасно близорук, а, во-вторых, поразительно тощ. Всего девяносто фунтов хилизны. - Ммммммм... - заметил я. - Ммммммм - что? - полюбопытствовал Таракан. - Ну, ты ведь знаешь старика Муравьеда? Он вообще не способен охотиться. Поэтому изготовляет наконечники для копий и меняет их на медведей. Может, и ты бы... - Влезать в бизнес? - завопил Таракан. - Заделаться буржуа? Прекрати, пожалуйста! Я - Художник. - И кроме того, я же не умею делать наконечники для копий. - Ммммммм... - Ммммммм... - Знаю! - воскликнул я. - Ты будешь продавать свои творения. - Остынь, детка, - сказал Таракан. - С чего вдруг кто-то захочет менять еду на живопись? - Ну потому... э-э... а... - Полагаю, мне придется умереть с голоду. - Постой-ка, - пришло мне в голову. - А если я уговорю кого-нибудь поменять пищу на твое художество, отдашь ли ты мне часть еды, ну, скажем, одного медведя из каждых десяти? - Будь спок! - заверил Таракан: - Я-то что здесь теряю? - Тогда по рукам? - По рукам, приятель. Так я изобрел Десятипроцентное Отчисление. Потом я отправился навестить Павлина. Его пещера - вся заваленная крашенными в розовый цвет лосиными шкурами, чучелами броненосцев, засушенными пурпурными вьюнками, - считалась самой изысканной на горе. По какой-то неведомой мне причине, женщины самых подкаблучных мужчин давали Павлину медведей за то, чтобы он устроил подобное и в их жилищах. Павлин и сам-то был довольно странным типом. Одевался он в плотно облегающую тело шкуру саблезубого тигра, выкрашенную в ярко голубой цвет. - Приветик, сладенький мой, - поздоровался Павлин, когда я зашел в его пещеру. |
|
|