"Соня Сойер-Джонс. Крыса-любовь " - читать интересную книгу автора

и она вычеркнет меня жирной чертой.
- Мне каж-ж-жется, Стори, - зажужжала она, - то, что ты з-з-зделал
з-з-з Гордоном в прошлый виз-з-зит...
С меня так и не сняли вину за кому Гордона. Небывалая несправедливость,
но выступить в свою защиту я не мог. Мишель, как супруге больного, в те дни
дозволялась повышенная бесчувственность. Это неписаный закон в подобных
случаях. Жене разрешают совершенно не думать об окружающих. И ее же признают
самой важной персоной (важнее кровной родни, как ни странно). Последнее
слово все время оставалось за Мишель. Единственный, кто мог бы за меня
вступиться, был сам Гордон. Но он отключился и оставил меня на произвол
судьбы.
Конечно, жертвой Мишель был не только я.
- Мишель, я знаю: тебе сейчас нелегко. Но зачем ты так расстроила
маму? - укорял Тони.
- Мишель, я знаю, что ты вся извелась, но ведь папа просто хотел
помочь, - укоряла Сандра.
Короче, все были издерганы и замучены - кроме Гордона. После нескольких
дней комы он выглядел на все сто. Оно и понятно: из всех нас только он не
страдал от недосыпания. Лежал себе спокойненько на белоснежном крахмальном
белье, а за ним ухаживали заботливые молодые женщины с крепкими икрами и
сильными руками. От женщин припахивало табаком после утреннего перекура на
террасе за больничной прачечной.
Когда я вошел в палату для первого разговорного сеанса, сестра Крисси
тщательно подтыкала под матрас углы простыни.
- Тут к вам брат пришел, - сказала она и взяла руку Гордона в обе
свои. - И вид у него усталый.
Разве? С чего бы это мне выглядеть усталым?
Сестра Крисси еще минутку помассировала Гордону руку. Она будто втирала
в него собственную жизнь, а я таращился на нее во все глаза. Много, много
лет я не видел, чтобы кто-то вот так прикасался к моему брату. Чтобы к нему
так прикасалась женщина. Вот уж правда, нет худа без добра!
- Ну ладно, ребята, вы тут общайтесь, а я займусь другими делами. -
Сестра Крисси на прощанье еще раз пожала руку Гордона. - Но я вернусь,
Гордон!
Она кокетливо качнула бедрами и вышла. Хотите верьте, хотите нет, но
Гордон покраснел!
Итак, я остался наедине с братом, уселся рядом с его кроватью и
задумался. Мы с вами прекрасно знаем: вероятность того, что я стану
придерживаться списка Мишель, равнялась нулю. Помимо всего прочего, я нутром
чуял: Гордон ждет от меня чего-нибудь интересненького. Как всегда.
"И что потом? - жадно выпытывал он. - Ты повел ее в бар? А дальше?
Проводил до дома?"
Гордон всегда проявлял повышенный (кое-кто даже сказал бы -
болезненный) интерес к моей светской жизни. Каждую пятницу, когда мы обедали
в "Pain et Beurre", он макал булочку в соус, а сам в это время пропитывался
моими рассказами.
"Так ты с ней переспал или нет?"
Таков рецепт блаженства по Гордону: дежурное блюдо плюс интимный
дневник холостяка. Для него нет ничего лучше.
По-моему, Гордону очень не хватало общения. И активности. Задавать