"Рут Сойер. Одна в Нью-Йорке " - читать интересную книгу автора

дочь к сестрам Питерс, как говорила Люсинда, "на своих двоих". Однако в
результате все вышло совсем по-другому, и мистер Гиллиган не собирался
умалять своей роли. Ведь именно в его кэбе Люсинда подъехала к дому, где
жили сестры Питерс, а потом мистер Гиллиган сопроводил ее до квартиры на
втором этаже. Но давайте обо всем по порядку.
В тот момент, когда папа Люсинды открыл дверь номера, чтобы отвести ее
к сестрам Питерс, они увидели мальчика-посыльного. Он как раз собирался
постучать к ним. Заметив мистера Уаймена (так звали папу Люсинды), мальчик
вручил ему письмо. По почерку на конверте папа сразу догадался, кто его
прислал.
- Это от твоей тети Эмили, - мрачно объяснил он дочери.
- Придется вернуться и дать маме прочесть. А тебе, - поглядел он на
посыльного, - лучше всего подождать в коридоре. Чувствую, без ответа не
обойтись.
Папа Люсинды знал, о чем говорил. Тетя Эмили приходилась его жене
старшей сестрой. Смысл своей жизни она видела в том, чтобы во все постоянно
вмешиваться. Во всяком случае, ни на какие другие дела эта достойная леди не
тратила столько изобретательности и сил. Сунуть нос не в свое дело,
повернуть все по-своему было истинным ее призванием. Бабушка Люсинды умерла,
когда мама ее была совсем маленькой. С тех пор бразды правления в доме
перешли к тете Эмили, и она получила священное право вмешиваться в дела всех
домашних.
Теперь у мамы Люсинды были муж и дети, но все равно она по-прежнему
побаивалась старшей сестры. Вот почему, напутствуя дочь, перед тем как они с
папой выходили из номера, мама чуть ли не в первую очередь упомянула о тете
Эмили.
- Запомни, милая, каждую субботу ты непременно должна навещать ее. Тетя
Эмили хочет сама заниматься с тобой шитьем. А потом ты будешь ужинать вместе
с ней и кузинами.
Вслед за этим последовали и другие напутствия. Мама просила дочь не
забывать по воскресеньям о церкви или воскресной школе ("Выбери одно из
двух, что тебе больше нравится, и обязательно ходи, милая!"); призывала
записывать как можно больше в дневник ("В будущем тебе будет интересно все
это читать!"); настаивала, чтобы с конца октября Люсинда не снимала теплого
белья ("Помни: осенью легко простудиться!"). Но все-таки тетя Эмили стояла
на первом месте.
Впрочем, как мы уже убедились, напутствия были произнесены
преждевременно. Отец и дочь возвратились. Мама взяла у палы письмо, и руки
ее задрожали.
- Давай-ка сядем, - шепнул папа Люсинде. - Не сомневаюсь, сейчас что-то
произойдет. А ты, - взглянул он ласково на жену, - читай вслух. Нам ведь
тоже интересно узнать, что пишет милейшая Эмили.
- "Моя дорогая Бесси! - начала читать вслух мама Люсинды. - Чувство
долга призывает меня говорить с тобой откровенно. Не думаю, что состояние
твоего здоровья таково, как ты пишешь. Наверняка прежде чем уезжать на
лечение, ты могла бы все обсудить со мной. Но раз уж этот твой доктор Хичкок
убедил тебя, мне остается лишь развести руками. Одно волнует меня: бросая на
произвол судьбы единственную свою дочь, ты, кажется, не подумала, что было
бы гораздо разумнее вверить девочку моему попечению. Конечно, дело твое. Но
я считаю, что ближайшие родственники справились бы с твоей дочерью куда