"Людвик Соучек. В интересах галактики" - читать интересную книгу автора

именно с этой целью?
- Несмотря на это, - ответило Четверть сотни, и вибрация силового поля
усилилась (Четырежды десять отметило состояние ублаготворенности). -
Весьма забавный образец космобионики. Настолько любопытный, что я
посвятило этому целые галактические годы. Впрочем, объяснению это не
поддается. Вам, во всяком случае, нет. Есть рефлексы неприятия
неизвестного и непонятного - особенно такого, что двуногие считают для
себя эстетически и эмоционально негативным. Ими-то мы и постараемся
воспользоваться. Теперь вернемся к моменту смены света темнотой,
происходившей в последний раз на этой части планеты.
Силовые поля задрожали, разрушили своей вибрацией
пространственно-временной континуум и заскользили вспять во времени -
сперва минута за минутой, потом все убыстряя ход. Вскоре вибрации
прекратились.
Над Белой горой снова опускался вчерашний вечер. С пражских редутов,
больше для острастки, ухнуло несколько пушечных залпов. Рассеянные группки
наиболее ретивых солдат Биквоя тут же схватили коней за уздцы, повернули
назад и отъехали на безопасное расстояние. Страговские ворота заперли на
тяжелый дубовый засов и на цепи, укрепили валом из заранее навезенных
камней и земли.
- Перенесемся в город двуногих, - объявило Четверть сотни, - в их самое
большое гнездо, там, на холме. Примем обычный свой вид обитателей системы
Альфа Дракона и пройдем по коридорам так, чтобы двуногие не могли нас не
заметить.
- А дальше? - с нескрываемым интересом спросило Четырежды десять.
- Дальше ничего. Вернемся. Поручение будет тем самым исполнено.
- Выходит, мне следует считать себя эстетически и эмоционально
негативным? - спросило Четырежды десять.
В ином, более подходящем для этого воплощении оно бы, безусловно,
выказало что-то вроде досады, поскольку с точки зрения эстетики ни одно из
обличий Четырежды десяти никогда не вызывало у него ни малейших сомнений.
Понятно, не считая того случая, когда пришлось явиться в виде простого
силового поля.
- Тут сложный вопрос, - уклонилось Четверть сотни от прямого ответа.
Легчайшими, почти не различимыми для невооруженного глаза движениями во
внепространстве они перенеслись на внутренний двор Пражского града,
забитый офицерами, солдатами и растерявшейся прислугой. После каждого
пушечного залпа со страговских бастионов толпа на мгновение затихала, но
тут же снова принималась гомонить, верезжать и горланить на всех языках
Европы.
- Господи... - прошептал стоящий с алебардой фальцский солдат из
королевской стражи, закрыл ладонями лицо и сполз по стене на пол.
Алебарда, стукнувшись, своим начищенным острием отколола кусочек от
мозаичного паркета входной залы. По воздуху в нескольких вершках от пола
скользили два немыслимых чудовища, напоминавших более всего огромных
пауков из полупрозрачного стекла, отороченных бахромой непрерывно
колыхавшихся мохнатых ног. В объемистых утробах страшилищ клубилась
черно-фиолетовая дымка, а из пучка длинных и тоже полупрозрачных отростков
по обеим сторонам тела, похожих на клубки червей, ежесекундно вырывался
сине-фиолетовый бич. С пронзительным треском долетал он и до тех,