"Юрий Сотник. На школьном дворе (Повесть) (детск.)" - читать интересную книгу автора

- Ничего я не писала! Ничего я такого не писала! Ничего я не писала! -
запищала она.
- Ладно! Присядь, успокойся!
Всхлипывая, Нюша села на один из стульев около стены, а директор взял
следующую записку. Теперь его подозрение пало на смазливого блондинчика
Игоря Цветова. Тот глаз от записки не отвел, но стал слишком часто моргать.
- Ты писал?
- И не думал, - спокойно ответил Игорь и заморгал еще чаще.
Данила Акимович показал еще семь записок. Двое "писак" хоть и отрицали
свое авторство, но тем или иным способом выдали себя, а вот маленькая, как
второклашка. Тома Зырянова и толстый Иван Иванов нисколько не изменились в
лице. А с последней запиской получилось следующее: директор заметил, что
эвенка Гришу Иннокентьева очень забавляет вся эта процедура. Он все время
щурил в улыбке и без того узкие глаза, скалил большие зубы и временами
даже слегка приплясывал от возбуждения. При этом он то и дело поглядывал
на крайнюю слева от него бумажку. Когда директор взял ее, Гриша стал
потирать ладони, словно предвкушая большое удовольствие.
- Твоя записка?
- Ага! Моя! - радостно отозвался Иннокентьев и тут же спросил: - Данила
Акимович, а как вы узнаете, кто чего писал?
Этот вопрос доставил директору большое удовольствие. Пусть в отношении
Иванова и Зыряновой его опыт не совсем удался, зато остальные не меньше
Иннокентьева удивлены его проницательностью.
- Да ведь у меня, понимаешь ли, - ответил он Гришке, - разведка неплохо
поставлена.
Укладывая записки в стол, директор не заметил, что угрюмые лица "писак"
стали уже совсем злыми, что Оганесян помахивает сжатым, опущенным к бедру
кулаком, грозя им неизвестно кому, а остальные тихонько кивают, как бы
соглашаясь в чем-то с Оганесяном.
- Успокоилась, Морозова? - сказал директор, задвигая ящик. - Теперь давай
подойди сюда.
Морозова подошла, все еще шмыгая носом, а директор подался вперед, положив
на стол большие кулаки, и заговорил негромко, с расстановкой, поглядывая
то на одного "писаку", то на другого.
- Значит, такой у нас будет разговор. Я знаю, что эти дипломатические ноты
не вы одни писали, писал кое-кто еще. Пригласил я не всех, потому что
кабинет у меня маловат, тесно будет. Знаю я также, по какой причине вы
пошли войной на Мокееву, почти всем классом на одну. Я знаю, и вы знаете.
Так что не будем об этом вслух говорить. Теперь, значит, я вам заявляю и
даю в этом честное слово: Луиза Мокеева ни в чем не виновата. Ни перед
вами, ни передо мной. А травить ни в чем не виновного человека - это,
знаете ли, не годится. - Данила Акимович помолчал. - А отсюда следует:
если такое дело будет продолжаться - нашей дружбе конец. И не только
дружбе конец: буду наказывать. Крепко буду наказывать. - Директор опять
помолчал. - Вот, пожалуй, и все. Теперь, как говорят в армии, можете быть
свободными. До завтра!
"Писаки" молча двинулись к выходу, и последний очень осторожно закрыл за
собой дверь.