"Дидо Сотириу. Земли обагренные кровью " - читать интересную книгу автора

извинить за задержку.
Мой хозяин начал искать расписку: он все перерыл, но ничего не нашел и
сказал:
- Исмаил-ага, ты нигде не значишься как должник. Покойный, наверно,
вычеркнул тебя...
- Поищи получше. Не торопись делать выводы. Покойный любил порядок в
работе... А долг немаленький. Где-нибудь ты разыщешь мою расписку.
Тимиос снова начал поиски. Рылся в папках, в старых книгах, в ящиках -
ничего.
- Знаешь, ага, я посмотрю в подвале, там лежат какие-то старые книги.
Завтра приходи.
На следующее утро турок явился снова.
- Нашел что-нибудь? Вот я принес тебе бумажку, копию, чтоб тебе легче
было искать.
- Я нашел твою расписку, Исмаил-ага, - сказал я и назвал сумму долга.
- Молодец! - удовлетворенно произнес турок. - Так оно и есть, как ты
говоришь.
Исмаил-ага вынул из широкого кожаного пояса с отделениями полотняный
мешочек, развязал шнурок, стягивавший его, повесил на палец, раскрутил
шнурок, потом сунул в мешочек руку, вынул горсть золотых и серебряных монет
и начал по одной бросать на мраморный столик. "Раз... два..." Он отсчитал
свой долг, но продолжал бросать монеты.
- Что ты делаешь? - остановил его хозяин. - Возьми обратно эти лиры,
они лишние.
- Нет, не лишние. Это проценты. Деньги растут. А я задержал долг. Я
честный человек, не какой-нибудь неблагодарный...
Исмаил-ага не был исключением. Простые турки были готовы все сделать
для нас, греков. Мы жили дружно и помогали друг другу. Оба наши народа
родила и вскормила одна и та же земля, и мы не питали друг к другу никакой
ненависти.


* * *

Мой отец приехал в Смирну и удачно продал свой урожай. Он получил сто
двадцать турецких золотых лир и, так как у него не было никаких долгов
торговцам, все их положил в кошелек. Я помог ему сделать закупки на зиму. Мы
купили все - от одежды до спичек, чтобы не переплачивать деревенским
бакалейщикам.
Закончив покупки, мы решили погулять по набережной. Мы шли и
разговаривали. Когда мы проходили мимо кинотеатра "Патэ", мне в голову вдруг
пришла блестящая мысль. Я забежал в кассу и купил билеты.
- Пойдем, отец, - сказал я. - Развлекись немного.
- Что здесь такое? Не театр ли это?
- Увидишь, увидишь!
- Нет, погоди! - воскликнул он, покраснев. - Двадцать лет я езжу в
Смирну, и ноги моей не было в театре, а теперь мой сын хочет вести меня
туда!
Мне с большим трудом удалось убедить его, что в этом нет ничего
неприличного, что в кино ходят самые добропорядочные люди и даже с женами и