"Дидо Сотириу. Земли обагренные кровью " - читать интересную книгу автора

"Проснитесь же, скоты!" - взывали младотурки к своему народу. Но одним
приказом скот не разбудишь. И тогда то тут, то там стали совершаться
убийства христиан.
Помню, в это время приехал с Среднего Востока сын Шейтаноглу Тимиос.
- Плохие вести привез я тебе, отец, - сказал он. - Турки совсем
обнаглели. Немецкие, французские, итальянские агенты их подзуживают. В
Бейруте я встретил Нури-бея. Он мне дал местную газету. На, почитай, о чем
там пишут.
Старик важно надел пенсне в золотой оправе с висящим черным шнурком. С
первых же строк он скривил губы и стал нервно теребить свою коротко
подстриженную бородку. "Если мы, турки, голодаем и терпим лишения, причиной
этого являются гяуры, которые держат в руках наши богатства и нашу торговлю.
До каких пор мы будем терпеть их гнет и издевательства? Бойкотируйте их
товары. Прекратите заключать с ними всякие сделки. Что вам дает дружба с
ними? Какую это приносит вам пользу, зачем вы с такой доверчивостью отдаете
им вашу любовь и ваше богатство?"
Много подобных слов было в газете, и старик не верил своим глазам. Он
читал и снова перечитывал вслух каждую строку.
- Знаешь, кто распространяет эту проклятую писанину по всей Анатолии? -
спросил Тимиос.
- Младотурки. Кто же еще!
- Нет, не угадал, не старайся напрасно. Я тебе скажу: "Deutsche
Palestine Bank". Д-да, немецкий банк в Палестине распространяет эту стряпню.
Понимаешь?
Старик Шейтаноглу прикрыл свои лисьи глаза и погрузился в раздумье. Как
умный торговец, он начал понимать, что иностранный капитал жадно врывается в
не огороженный ничем турецкий виноградник, стараясь оттолкнуть при этом
любого соперника и закрепиться там. Он повернулся к сыну и сказал:
- Я думаю перевести вклады в швейцарский и французский банки, чтобы
вдруг не остаться на бобах. Пусть бог меня накажет, если я неправ, но я
очень опасаюсь, что нас ждут тяжелые дни. Турция становится не той, какую мы
знали...
Старик рассуждал правильно. Но народу, который жил по-братски рядом с
другим народом, нужны были сильные дозы ненависти, чтобы изменить свои
чувства. Простые турки, которых не коснулась ядовитая пропаганда, еще долго
называли греков братьями. Греческим торговцам стало труднее, но они, как и
фабриканты, крупные землевладельцы и ученые, по-прежнему фактически держали
в своих руках бразды правления государством.
Через месяц после приезда Тимиоса с Среднего Востока отец назначил его
управляющим мыловаренной фабрикой своего умершего дяди, который не оставил
наследников. Тимиос взял меня с собой на фабрику.
Однажды утром в кабинет управляющего вдруг вошел какой-то турок.
- Я Исмаил-ага из Бурсы, - сказал он и поклонился, медленно приложив
руку сначала к сердцу, потом к губам, потом ко лбу. - А где Ергакис-эфенди?
- Переселился в иной мир, - ответил мой хозяин.
- Он умер? Ай-ай! Что ты говоришь! А кто теперь здесь хозяин?
- Я, эфенди. Слушаю тебя.
- Я пришел отдать долг, - сказал турок.
- Ты был должен прежнему владельцу?
- Да, это старый долг. Но я только теперь получил деньги, прошу