"Дидо Сотириу. Земли обагренные кровью " - читать интересную книгу автора

каждого крестьянина, называя неправильный вес.
- Смотрю, чтобы понять, насколько он разбирается в весах. И если вижу,
что мозги у него спят, могу даже сказать, что его товар вообще ничего не
весит.
Хозяин был упоен своими успехами, а меня просто тошнило от его
махинаций. Он, видимо, понял это и стал оправдываться:
- Торговля требует хитрости, Манолис. Не обманешь - пропадешь. Посмотри
на греческих крестьян, они вот мозгами шевелят. Попробуй обмануть грека - не
выйдет. Порабощение делает человека хитрым. А если я и беру у турецких
крестьян что-то, то их государство у меня забирает намного больше. Ты видел
Селим-бея, моего компаньона? Ты его здесь не видел и не увидишь. И все же
каждый месяц он забирает у меня половину доходов.
Его слова меня не убедили, и я не стал думать лучше ни о нем, ни о его
делах. Я вспомнил историю, которая произошла в прошлом году с моим отцом.
Как всегда, когда наступало время продажи урожая, цены на изюм упали. У нас
было тысяча восемьсот ока первоклассного изюма. Цена, которую определили
торговцы, давала всего пять лир дохода после выплаты наших долгов. Отец
отказался продать плоды своего труда по такой низкой цене. Он решил
отправить изюм в Смирну одному крупному торговцу, который должен был продать
его, когда поднимутся цены. Прошло несколько месяцев. И вот однажды мы
получаем от торговца письмо, в котором тот пишет, что вынужден продать изюм
по любой цене, потому что есть опасность вообще его не реализовать и тогда
мы не сможем даже покрыть наши долги. Перед такой угрозой мы решились на
самоубийство. Когда этот "почтеннейший" торговец прислал нам отчет,
выяснилось, что мы еще остались должны ему тридцать пиастров [6], но...
будучи человеком великодушным, он нам этот долг прощает.
Я близко к сердцу принимал горе крестьян и вдвойне страдал, видя своими
глазами, как ведется торговля. Однажды к нам пришел один бедный крестьянин -
турок из Бурлы. У него была большая семья, он был одет в какое-то рванье и
вместо кожаной носил войлочную обувь. Щеки у него ввалились, как у
великомученика, зубов не было. Его добрые глаза и седая редкая борода
вызывали симпатию к нему. Он привез двадцать мешков изюма и терпеливо
дожидался своей очереди. Изюм у него был хороший, золотистый, как мед. Он
перебирал его своими грубыми, натруженными руками, словно ему было больно с
ним расстаться. Сколько пота пролил он, сколько мучился, чтобы приготовить
его!
- Ну-ну, мой золотой, ну-ну, мой сладкий! Ты меня замучил, все соки
выжал... Иди теперь с богом...
Когда господин Михалакис стал взвешивать его мешки, к турку подошел его
сын. Он принес еще небольшой мешок, в котором было около сорока ока изюма.
Он о чем-то поговорил с отцом и ушел.
- Взвешивай и этот мешок, - сказал крестьянин, и глаза его
засветились. - У меня хороший сын, Михалакис-эфенди. Я дал ему немного
изюма, чтобы он отнес его домой, детям зимой полакомиться, но он, добрая
душа, узнал от моего брата, что у меня большой долг, и принес его обратно,
на продажу!
Торговец без труда нашел хвалебные слова для сына турка, но сорок ока
изюма были им бесстыдно украдены. Он не стал взвешивать этот мешок, а
отставил его в сторону. Я был тогда еще безусым щенком, но эта
несправедливость пробудила во мне гнев.