"Освальдо Сориано. Ни горя, ни забвенья..." - читать интересную книгу автора

тому, что еще способен переживать чье-то горе. Сотни раз приходилось ему
встречать бесцельно бродившего по городу Пелаеса. Иногда душевнобольной
останавливался и делал какие-то странные надписи на стенах домов. В непогоду
он спал на площади либо во дворе муниципалитета, а иногда просто в чьем-то
незапертом подъезде. Никто не знал и не видел, где и чем он питается.
Пелаес наконец перестал реветь, с трудом нагнулся, чтобы поднять
выпавшую сигарету. Все трое присутствующих сосредоточенно следили за его
движениями. Вдруг Пелаес обнаружил тело Мойяно, прикрытое газетами. Он
подошел к трупу, приподнял газетный лист, увидел лицо и опять зарыдал.
Опустившись на колени, он обхватил труп руками и прижал к себе. Игнасио
бросилось в глаза, что лепестки гвоздики пристали к носу покойного
садовника.
Откуда-то издалека донеслись два выстрела. Гарсиа внимательно оглядел
улицу, но никакого движения не заметил, если не считать качавшейся на столбе
лампы, сноп света от которой то падал на близстоящие дома, то удалялся от
них, выхватывая фасады целиком из тьмы.
В кабинете слышались только рыдания Пелаеса. Но вот и он как-то резко и
неожиданно замолк, словно все запасы его горя иссякли.
- Мне на скамейке спать разрешал... - забормотал слабоумный и,
посмотрев на Гарсиа, добавил: - А вот когда я за решетку угодил, ты меня в
воду окунал. Ты - сукин сын, а Мойяно был добрый старик.
Его бегающий по стенам комнаты взгляд остановился на висевшем над
столом распятии Христа. Подойдя ближе, Пелаес встал на колени, перекрестился
и начал приговаривать:
- Отче наш... еси на небеси... Господь бог тебя спасет... и пресвятая
дева Мария, благодати исполненная... и господь с тобой...
- Только этого нам еще не хватало, - проворчал Гарсиа.
- Зачем пришел? - спросил Игнасио.
- Бумагу принес. Хуан мне дал. Сказал, что там стихи для дона
Фуэнтеса, - ответил Пелаес и стал шарить в карманах. - Потерял, однако...
Выбросил...
Игнасио взглянул на Матео.
- Может, помнишь, что он говорил? - спросил Матео.
- Про дело. Это секретно. Он мне сказал: секрет. Потому я и выбросил
бумагу.
Фуэнтес и Матео с тревогой посмотрели на Пелаеса.
- Меня бомбили, - вновь застонал он.
- Кто? - спросил Игнасио.
- Всевышний, Бог меня карает.
- Где он тебя покарал?
- В доме Всеобщей конфедерации труда. Никто мне ничего не дает, потому
как я слаб умом. Вот Мойянито, да, он мне давал. За это богом наказан, -
скороговоркой выпалил Пелаес, вытирая нос рукавом пиджака.
- Ты там был?
- Да. Спал. Земля задрожала. Спаси нас, господи. Я выбежал. Тут Хуан и
дал мне бумажку с секретом. "Ничего никому не говори", - сказал он мне. А
кому я скажу? Я спрашиваю: кому?
- Записка была для нас? - произнес Игнасио.
- Да. Бедняга Мойянито. Сегодня утром он цветок мне подарил. Я бы сам
сорвал, но ему приятно было.