"Освальдо Сориано. Ни горя, ни забвенья..." - читать интересную книгу автора

улицах?
- Я уже сказал. Это истинные перонисты, по зову сердца присоединившиеся
к силам порядка. Рабочие, которые готовы отдать жизнь, защищая народ и
своего лидера.
- Ясно, - ответил журналист и, посмотрев на желтую повязку на рукаве
подававшего кофе, продолжал: - Могу я поговорить с супругой Фуэнтеса или с
женой Матео Гуаставиано?
- Они изолированы.
- А с женой садовника?
- Он был вдовцом. Мир праху его.

II

С любовью или ненавистью, но всегда неистово.
Чеваре Павезе

Опустилась ночь, душная и мглистая. Какой-то особый запах в воздухе,
густо замешанный на тяжелом смраде от перегревшегося за день асфальта,
предвещал дождь.
Игнасио, увидев через окошко в туалете тучи на небе, подумал: помогут
ли водяные потоки?
И прошептал про себя:
- Нет, даже господь бог нас не спасет, даже господь бог...
Матео поставил на письменный стол портрет Перона, отыскавшийся среди
битого стекла. На фотографии Перон красовался в генеральской форме.
Следивший за всеми передвижениями на улице капрал Гарсиа, заметив
чью-то фигуру, пересекавшую улицу в направлении муниципалитета, позвал:
- Дон Игнасио!
Алькальд немедля подбежал к окну и приложил глаз к дыре в картонном
листе.
- Да это же слабоумный Пелаес! - сказал Игнасио.
Человек на улице, передвигаясь каким-то странным, неуверенным шагом,
подошел к зданию и, оглядев изрешеченный пулями фасад, застучал в дверь.
- Наблюдай, пока я открываю, - приказал Игнасио.
Отодвинув засов и дважды повернув ключ, он приоткрыл дверь. Слабоумный
Пелаес протиснулся в щель. На вид ему было около пятидесяти. Из-за густой
бороды и усов лица почти не было видно. Его взгляд можно было бы считать
даже мягким, если бы не уставившиеся в одну точку, неподвижные зрачки. В
петлице его черного засаленного, драного пиджака торчала пурпурная гвоздика.
Рубашки на нем не было, и на загорелой груди выделялся густой куст седых
волос. То, что когда-то называлось рыжеватыми брюками, свисало от пояса.
Зато тщательно начищенные ботинки, наоборот, резко контрастировали своим
блеском с остальной одеждой, которая ко всему прочему была еще и в белой
пыли.
- Сигарету, - обратился он тягучим голосом.
Игнасио протянул сигарету и, чиркнув спичкой, дал прикурить.
Слабоумный, глубоко затянувшись, улыбнулся.
- Меня бомбили... - выдавил он с трудом и глухо застонал. Сигарета
выпала у него из рук. Закрыв лицо ладонями, он вдруг разрыдался.
Бросив на Пелаеса взгляд, полный жалости и сочувствия, Игнасио удивился