"Константин Соргунов. Корпорация цветов " - читать интересную книгу авторапреспокойно выдерживают мой вес, я поверил в то, что Насте опасность не
угрожает. Однако даже тогда я беспокоился каждый раз, когда знал, что дочка снова пошла качаться. Вскоре Настя это выяснила и с тех пор перестала информировать меня о том, чем именно будет заниматься на улице. Возможно, это прозвучит дико, но даже зная о том, что дочь соврала мне, я чувствовал себя спокойнее. Лес за нашим домом был на мой взгляд совершенно безопасным, потому что заблудиться в нем было практически невозможно. Это был сосновый бор, в котором тропинок было больше, чем муравейников, а они встречались там на каждом шагу. В лесу росли сыроежки и белые грузди, иногда мы находили целые семейства маслят и лисичек. Чуть подальше лес переходил в большое болото, ходить к которому в одиночку Насте категорически запрещалось, да и она сама понимала, что пройти по нему можно только со мной. За болотом был еще один лес, который все в поселке называли Горелым, а все потому, что лет двадцать назад он выгорел почти целиком. С тех пор там еще можно было встретить крупные почерневшие пни, заросшие мхом и чагой, да огромные валуны, с которых ни дожди, ни снега так и не смыли черный слой копоти. В Горелый лес я пару раз приходил с Настей, но, кажется, она совершенно не впечатлилась его величием и какой-то совершенно осенней атмосферой. Поэтому в следующий раз я отправился в Горелый лес один, а потом отправлялся туда снова и снова. Не знаю, чем меня так привлекал этот лес, возможно тем, что там меня обнимала со всех сторон тишина, возможно тем, что там я чувствовал себя единым с природой. Но я готов был бродить там часами, забывая обо всем на свете, вдыхая запах опавшей хвои и чувствуя, как робкие капли дождя падают мне на макушку. С каждым разом я уходил все дальше и дальше по Горелому болото. Лес пересекала небольшая быстрая речка, названия которой я не знал, и если пойти вдоль течения, можно было выйти на просеку, сплошь заросшую вереском и высоким мхом. А она уже выводила прямиком к дороге, еще минут двадцать размеренной ходьбы, и я, освеженный и умиротворенный прогулкой, входил в "парадную" калитку. Каждый раз Настя удивлялась, что я делал в лесу, если не принес с собой ни грибов, ни ягод, а я не умел ей рассказать. Потом, утомившись однообразно отвечать на ее расспросы, я стал каждый раз выдумывать новую историю своих приключений. Я сражался с медведем, охотился на куропатку, встречался с лешим и беседовал с хитрой лисичкой. Не скажу, чтобы Настя не понимала, что я сочиняю, но мои россказни доставляли ей видимое удовольствие, и я старался вовсю. В конце концов у нас образовалась традиция, - я каждый вечер перед сном рассказывал ей новую сказку о собственных похождениях, а Настя обстоятельно выспрашивала меня о каждой мелочи. И если я по ее мнению отвечал что-то не то, она сама придумывала себе ответ. На мой взгляд дочь была лучшей сказочницей, нежели я, и порой я и сам удивлялся ее бурной фантазии. Моя Настя всегда была общительной девочкой, друзей у нее было много, и все они делились на зимних и летних. К зимним друзьям относилась вся та детвора, с которой играла моя Настя в городе. К летним, как несложно догадаться, относились все дачные знакомцы. Когда Настя пошла в первый класс, появилась еще одна категория друзей, школьная, но с ними у моей дочери почему-то было не слишком теплые отношения. А вот летних друзей Настя обожала, и даже став школьницей (то есть совсем большой по ее мнению девочкой), на каникулы всегда приезжала на дачу и всеми силами старалась |
|
|