"Константин Соргунов. Корпорация цветов " - читать интересную книгу автора

Казалось, она даже не услышала меня, поэтому мне пришлось пробежать
пару шагов и схватить ее за рукав. Женщина не повернулась, не вздрогнула,
только покорно остановилась и, понурив голову, стояла, ожидая, когда я
отпущу ее. Мне не показалось, что я ее напугал, однако я счел нужным
несколько раз извиниться и только после этого задать интересующий меня
вопрос:
- Я заблудился. Вы не подскажете мне, куда я попал?
Казалось, женщину даже не удивил мой вопрос, хотя я уверен, что если бы
кто спросил меня о том же, я бы счел его пьяным или сумасшедшим. Но женщина
только взглянула на меня безразличными глазами и тихо сказала, почти не
разжимая губ:
- Эридэ.
Голос ее был безвкусный и бесцветный. Меня ответ никоим образом не
удовлетворил и я спросил уже настойчивее:
- Простите, я что-то не пойму, где это?
Женщина снова посмотрела на меня, задержав взгляд на люпине в моей
руке, и сказала еще тише:
- Эридэ. Город там, - она махнула рукой в сторону, откуда я только что
пришел. - Море Дэу. Ты не отсюда, возвращайся назад.
Впервые за все время, проведенное здесь, я заволновался. Заволновался
потому, что только сейчас окончательно понял, что заблудился в каком-то
странном месте. И я понятия не имел, как идти обратно.
- Возвращайся назад, - повторила женщина, не глядя на меня. Во всем ее
облике, в серой одежде, в выражении лица, в руках, сейчас сложенных на
груди, была печать глухого отчаяния, когда всякая надежда на лучшее гаснет и
остается только безысходность. Кроме того, судя по всему, женщина была
больна, дышала она тяжело и, казалось, с трудом стояла на ногах. Мне стало
жаль ее, я спросил, не могу ли я чем-то помочь, но она покачала головой и в
третий раз велела мне возвращаться, откуда пришел.
- Пришлым не место в Эридэ, - сказала она, хмуря брови. Было непохоже,
чтобы она сердилась на меня, скорее она хмурилась из-за испытываемой сильной
боли. Я никогда не мог видеть страдающего человека, и, если не мог помочь,
старался держаться подальше. Единственным исключением была моя собственная
дочь, рядом с которой я готов находиться и находился всегда, когда был
нужен, однако и рядом с ней мне было нелегко. Я будто сам испытывал чужую
боль, причем испытывал физически, меня била дрожь и поднималась температура.
Говорят, что подобное свойственно людям впечатлительным, но я не могу
причислить себя к таковым. У меня не вызывают практически никаких эмоций
известия о чужой смерти, я не испытываю сострадания к тем, кто страдает
вдали от меня, не лью слезы, сочувствуя героям кино или книг. Мне много раз
говорили, что я циник, когда я пытался объяснить, что меня не трогают чужие
беды, но я бы лицемерил, если бы выказывал свои соболезнования совершенно
незнакомым людям. Когда я слышу что-то вроде "страна потеряла столько-то
человек в такой-то катастрофе, объявлен траур", я не понимаю, почему я
должен страдать за кого-то, кого не знал, а теперь уже и никогда не узнаю.
Возможно, моя позиция покажется ужасной, даже кощунственной, но по крайней
мере я честен и меня не мучают угрызения совести. А вот чужая боль при
непосредственном контакте со страдающим человеком почему-то вызывает у меня
сострадание и сопереживание. Вероятно, происходит это именно потому, что,
как я говорил, я перенимаю ощущения больного человека, а если испытывать их