"С.П.Сомтоу. Валентайн ("Вампирский узел" #2) " - читать интересную книгу автора

произведениями искусства. Он весь собран и напряжен, как сжатая пружина. В
нем чувствуется сила. Он берет плащ бабульки-ведьмы - который весь в
звездах, и лунах, и каких-то непонятных значках - и укрывается им.
Вентилятор по-прежнему включен, и плащ развевается на ветру, только на нем
это смотрится по-настоящему, как будто это действительно ветер, а не поток
воздуха от лопастей - на нем это смотрится так, как будто он только-только
спустился с небес на грозовой туче, и горний ветер все еще дует ему в спину.
Он не улыбается. Он очень серьезно смотрит по сторонам, как будто он
только проснулся от долгого-долгого сна. Он такой бледный, что, кажется,
сделан из мрамора - как те мраморные ангелы, охраняющие покой мертвых на
Форест-Лоун. Я даже не знаю, по-настоящему это все или нет - может быть, это
сон. Может быть, я проиграл конкурс и убежал от всех, провалился в некую
страну-фантазию у себя в голове.
В зале по-прежнему тихо. Ни звука. Зрители как будто околдованы.
Задержали дыхание. Все, как один. Он тоже не дышит, но это, наверное,
потому, что ему просто не нужно дышать. Крови уже нет, и разорванной
ведьмы - тоже. Он всосал все в себя. Наверное, он вырвался у нее изнутри,
как какой-нибудь монстр из фильма ужасов. А потом сделал так, чтобы она
исчезла.
Он смотрит мне прямо в глаза. Его бескровные губы кривятся в подобии
улыбки - он улыбается мне. Он говорит мне:
- В тебе больше страсти, чем было во мне.
- Ну... я бы так не сказал, ну, то есть... я изучил все твои альбомы,
но видео у тебя было мало, два-три клипа, не больше, потому что ты ушел
раньше, чем MTV по-настоящему раскрутилось... - Вот, блин, на фиг! Он -
живая легенда, а ты просто мальчишка из горных штатов, и ты ему вешаешь на
уши всякий бред!
- Эйнджел, Эйнджел. Ты так хорошо меня сыграл. Ты бы хотел стать мной,
если бы это было возможно?
- Да, наверное. Мне бы очень хотелось прославиться.
- Если бы ты только знал, Эйнджел, сколько боли пришло с этой славой.
Я вдруг понимаю, что разговор идет лишь между нами. В том смысле, что
его больше никто не слышит, мы разговариваем друг с другом в замкнутом
времени, микроскопической трещинке между двумя расколотыми секундами - во
времени, что внутри, а не снаружи. Потому что снаружи время остановилось, и
все застыло. Буквально все. Крик Ирвина Бернштейна. Щека, которая дергалась,
но теперь больше не дергается. Зрительный зал - как застывший кадр.
Панорамная фотография зала. Время остановилось.
- Выйди на свет, я хочу на тебя посмотреть, - просит он.
Я делаю шаг. Мне слегка боязно, но его взгляд как будто гипнотизирует.
- Ты действительно очень похож на меня, - говорит он. - Но понимаешь, я
должен всегда оставаться тем, кто я есть. Я не свободен, как ты. Однажды я
попытался разорвать этот круг, но меня утащили обратно. Я - архетип. Расти,
развиваться, меняться - это не для меня. Ты можешь стать мной на какое-то
время, но потом ты изменишься. Ты станешь мужчиной. Я - нет.
И вот тогда я расплакался. Стою и реву в три ручья, потому что он
заглянул в меня и увидел все то, что меня так пугает - эту темную вещь, мою
мать и Беки Слейк в сумраке у нее за спиной, этот постыдный секрет, из-за
которого я не хочу становиться взрослым.
- Господи, ты понимаешь. Блин, ты все понимаешь, - говорю я. - Я не