"Орест Михайлович Сомов. Роман в двух письмах" - читать интересную книгу автора

Она усмехнулась и в знак согласия подала мне руку. Мы пошли вместе в ту
комнату, где сидели ее и мои родные. Я подвел Надежду к ее бабушке и с
шутливой важностию просил ее благословить нас на брак. Надежда смешалась;
старушка удивилась, однако же благословила нас. То же самое и таким же тоном
повторил я, подводя по порядку невесту мою к ее родителям и к моим дяде и
тетке, которых просил заступить для меня место отца и матери. Отказа ни от
кого не было, но все удивлялись, поглядывали на нас отчасти недоверчиво, а
Надежда изменялась в лице и дрожала. После сего обряда я сказал Надежде:
- Теперь мы можем идти - прогуляться,- накинул на нее шаль, подал ей
руку и повел ее в сад.
Никто за нами не следовал, ибо такие наши одинокие прогулки были не в
диковинку. Я отпер наружную садовую калитку и повел мою спутницу по селению
мимо церкви.
- Зайдем в церковь и отслушаем вечерню, - сказал я Надежде.
Она безмолвно согласилась, но рука ее дрожала в моей. В церкви нашел я
четырех приятелей моего болотного мужичка, с утра мною предуведомленного; но
сам он не явился. Я оставил трепетную девушку, начинавшую нечто подозревать,
середи церкви, а сам отправился в алтарь. Там всею силою логики, риторики и
других вспомогательных средств убедил я священника, знавшего, впрочем, что
намерение мое не было противно родителям Надежды. Погодя немного дьячок
вызвал поодиночке четырех дворянчиков - и все было готово. Вечерня между тем
кончилась. Я подошел к Надежде и объявил ей, что нам теперь же должно
обвенчаться, чтоб избавить родителей ее от лишних хлопот, а меня от докучных
обязанностей. Сначала она было вспыхнула; но прочитав в глазах моих твердое
намерение, чувствуя странность своего положения, боясь неприятной огласки и,
может быть, разрыва со мною, - согласилась исполнить мое желание. Мы стали
перед налоем. Двое из помянутых мною дворянчиков держали над нами венцы.
Невеста моя дрожала, как листок розы, и плакала. Обряд кончился. Я поцеловал
мою супругу, поблагодарил священника и свидетелей и повел Надежду в дом ее
отца. Нас ждали там с какою-то подозрительною нетерпеливостью. Вошед в
комнаты, мы бросились в ноги ее отцу, матери и бабушке. Все собрание
откликнулось единогласным: "Ах, боже мой!" Но тут я начал ораторствовать,
увлек моим красноречием всю родню и торжественно, как Цицерон, сошел с
низменной моей трибуны. Нас снова благословили, мы снова поцеловались - и
родственный пир зашумел!
Вот уже две недели, как я живу в доме моего тестя. В жене моей каждый
день нахожу новые приманки, новые совершенства; и если это продолжится целый
год, то надеюсь обогатить русский словарь такими именами достоинств
прекрасной и милой женщины, что, верно, получу медаль за услуги, оказанные
отечественному слову.
Твой верный друг и пр.

Нечаянно попались мне сии два письма Льва Константиновича... фамилии не
знаю, ибо под обоими было подписано просто: Leon. Я не старался в них
исправлять слога, отчасти небрежного, ни заменять русским переводом
французских вставок, коими они испещрены. Подобной переписки наших светских
молодых людей, пишущих нередко так, как они говорят, то есть по-русски
пополам с французским, мог бы я набрать целые сто томов. Не знаю и не
ручаюсь, было ли бы чтение сей переписки приятно или полезно. Эти два письма
издаю в свет потому, что они заключают в себе если не занимательное, то, по