"Орест Сомов. Приказ с того света" - читать интересную книгу автора

великие любители сельской природы, то есть любители от
безделья зевать по сторонам, на горы и долы, принуждены были
закутаться в коляске, чтоб не промокнуть до последней нитки.
Признаюсь, что я радовался этому крупному, частому дождю,
потому что он, в лице нашего почтальона, мстил за нас всей
его братье; только жалел я, что это был не тот, который вез
нас от Кайзерслаутерна. Однако ж жажда мести проходит, как и
все другие страсти, а моя с избытком напоена была дождевыми
потоками, текшими со шляпы на спину бедного почтальона.
Скоро дождь наскучил мне и начал выводить из терпения моего
товарища. "Oh quel ctimat!" ("Что за климат!" (франц.)) -
ворчал он, сердясь ни за что ни про что на благословенный
климат средней Германии.
Однако ж гроза не унималась, несмотря на заклинания моего
француза. Гром как будто спорил с гневными его междометиями
и наотрез перерывал длинные периоды, в которых он честил и
климат и почтальонов немецких. Наконец, устав сердиться и
видя, что гром трудно перекричать, француз мой сперва
замолчал, потом начал насвистывать la pipe de tabac
(Табачная трубка (франц.)), потом зевать и потягиваться, а в
заключение всего дремать. При каждом ударе грома он
вздрагивал, выглядывал полусонными глазами в оконце, ворчал
по нескольку слов - и снова голова его упадала на сафьянную
подушку коляски, и снова качалась и свешивалась на грудь,
так что нос его чертил дуги и кривые линии на воротнике
фрака. Что до меня, я не мог вздремать: частию оттого, что
из самолюбия не хотел подражать французу, частию же оттого,
что не люблю спать при огне и стуке; а молния светила нам
почти без промежутков, и гром перерывался только громом;
притом же дождь стучал со всех сторон в коляску. Так, сидя и
мечтая, чрез несколько часов заметил я, что мы начинали
подниматься в гору; я выглянул в окно и увидел, что гора, на
которую мы ехали, покрыта густым столетним лесом, а на
вершине ее стоит древний, полуразвалившийся замок. Эта
вершина выдалась круглым холмом из средины леса, и только
узкая, почти заглохшая тропинка вела к замку. Он был
огромен: уцелевшие стены с круглыми пробоинами, башни, зубцы
и другие вычуры средних веков показывали, что он принадлежал
какому-нибудь знаменитому владельцу времен рыцарских. Я толк
нул моего товарища и указал ему на замок; француз протер
глаза, смотрел долго и со вниманием по направлению моего
пальца и кончил свои наблюдения протяжным "tiens!" ("Ну и
ну!" (франц.)) В это время въезжали мы в местечко
Гельнгаузен, лежащее на полугоре и на весьма живописном
местоположении. Почтальон наш, видя конец своих страдании,
приставил мокрый рожок к мокрым губам и, как лебедь на водах
Меандра, изо всей груди заиграл последнюю свою песню; лошади
вторили ему ржанием, радуясь близкому своему освобожден и1ю
от упряжи и отдохновению в уютной конюшне, за тормом. В
таком порядке, с музыкой и аккомпанементом, въехали мы в