"Станислав Соловьев. Grunedaal [MF]" - читать интересную книгу автора

Я рос, играя с дольмеретскими детьми.
Мы носились веселой гурьбой по узким улочкам и наши ноги поднимали желтую
пыль. Базары, где продают восхитительное множество известных и неизвестных
товаров, где кричат звонко торговцы, зазывая покупателя, где фокусники глотают
мечи и дышат жарким огнем, где чудные животные недоуменно смотрят на людей и
переступают с ноги на ногу, где можно стащить сочный сладкий плот или найти
мелкую монетку, - сильно потертую, но оттого не менее желанную... Казармы, где
важно гремят оружием суровые солдаты городской стражи, немногословные офицеры,
блестящие алебарды и шумно хлопающие по ветру боевые знамена, чем навевают на
ребятню богатые фантазии о битвах и походах в далекие страны со странными
названиями... Квартал правителя и чиновников, своей недоступностью тревожащий
и возбуждающий и без того большое любопытство... Сады, огороженные, но
достижимые, - стоит только тихо пробраться между расшатанных прутьев, а потом
бежать, пригнув голову, среди прохладной листвы кустарника и плодовых
деревьев... Заброшенные здания на окраине, где живут совы и летучие мыши, где
нет никого, кто бы надрал уши за самую дерзкую шалость... И, конечно же,
Школы, - комплексы зданий и построек, разбросанные по всему городу, - своего
рода, город в городе, окутанный почетом и легендами, с тихой уединенной
жизнью, наполненной магией знания... Я носился по улочкам Дольмерета. Я бродил
по заброшенным зданием, пугая сонных сов. Забирался на самые высокие деревья в
садах и оттуда любовался открывавшейся мне картиной. Я пугался суровых солдат,
- подозревал в их тяжелой поступи, в блеске оружия и немигающем взгляде
определенную жестокость, не знающую о жалости. Я воровал на базаре вкусные
плоды, лепешки, горячие и обжигающие руки, липкие южные сладости, после
которых сильно хотелось пить. Купался в фонтане в особенно жаркий день, визжал
от восторга - миллионы брызг сияли в свете как драгоценные камни. Так
проходило мое детство. Родители, иногда журили меня. Отец, бывало, наказывал -
за чрезмерное дурачество. Я обижался и прятался на складах ремесленного
цеха...

Затем я получал знания, как и каждый из дольмеретских детей.
Это происходило в приходском лицее. В городе было несколько таких лицеев.
Каждый из них был приписан к той или другой Школе. Мои родители были
консервативными людьми и меня отдали в лицей Школы Холле, хоть и обучение там
было относительно дорогим. В лицее преподавали язык, письмо, алфавит,
географию Изученного мира, литургику и, конечно же, историю. Сейчас бы я
смеялся над тем, что словами "историческая наука" назывались те скромные
крохи, которые нам кидали снисходительные учителя, - словно умудренные
житейским опытом старики кормили хлебными крошками молодых голубей, сидя на
парковых скамейках. Нам преподавалась всего лишь краткая история Дольмерета и
основные линии общего полотна Изученного мира, - малые азы, такие
величественные для детского уха и такие ничтожные для скептической памяти
взрослого... Но я не смеюсь, помня изречение Перинана: "Всякое знание больше
изученного, но всегда меньше неизученного". Начальником лицея был очень
строгий и худой человек. Его звали Адрий и он имел степень младшего магистра.
Неразговорчивый, суровый и совершенно лысый человек наводил на нас
необъяснимый страх, и мы забывали о всяких проказах, как только видели его
фигуру в коридорах лицея. Именно там я увлекся историей и полюбил ее со всей
детской непосредственностью, какая только бывает в десять-двенадцать лет. Мои