"Всеволод Сергеевич Соловьев. Жених царевны ("Романовы: Династия в романах") " - читать интересную книгу автора

солнечный, точь-в-точь такой же, какой был тогда, год тому назад. Под
окошечком густая зелень; за деревьями виднеется забор знакомый, а там за
ним, за этим забором, тоже знакомая, памятная дорога.
"Боится... за меня боится, - думает Маша, - добрая она. Ведь кабы не
она, не ее любовь ко мне, где бы я теперь была? Королевич!.."
И вдруг она вздрогнула, и горячая краска залила ее щеки. Так живо,
живо, будто сейчас это было, припомнила она тот вечер, когда спрыгнула она
с забора у него в саду, а он ее обнял, целовал, целовал... Никогда за весь
год не вспоминалось это так живо!
Увидеть его, заглянуть ему в ясные очи, услышать его голос...
"Она боится... Будь она Машуткой - не пошла бы, ну а я пойду... пойду
для нее и скажу ему: "Королевич, сдавайся - царевна тебя любит, царевна
ждет тебя". Скажу, взгляну на него, и пусть меня пытают... умру, о нем
думая! Вот так подумать, так себе представить... чтобы и смерти не
заметить!.."
Долгим, долгим показался этот день для Маши; солнце будто
поддразнивало ее, не спешило закатываться, стояло и палило землю своими
летними лучами.
Бродила Маша по терему, все высматривала, выслушивала. Положение ее в
тереме теперь незавидно. Кабы не царевна, давно бы уж бежала она куда
глаза глядят. Все-то от нее отворачиваются, слова ей по-человечески не
скажут, а заговорят - сейчас попреки, брань, воровкой называют,
колдуньей... Сколько слез пролила она из-за обид этих! Но теперь ей все
равно, брани и обижай ее кто хочет - ничего этого она не замечает, - все
люди, все в мире исчезло для нее, не существует... лишь бы скорее вечер...
Настал наконец этот мучительно ожидавшийся ею вечер. Потемнел терем,
зажглись огни. Скользнула Маша в сад, крадется по дорожке к забору, вот уж
добралась до того места, где в прошлом году перелезала. Вся она горит,
бьется в ней каждая жилка, и не слышит она в своем волнении, что по пятам
за нею крадется кто-то.
Она у забора. Уже ухватилась рукою за выдвинувшееся бревно.
- Так я и знала! Ах ты поганая девчонка! Ах ты колдунья негодная! За
старое? Ну уж теперь не отвертишься, уж теперь не уйдешь от пытки, ни
царевна, ни царица за тебя не заступятся! Царица-то вон строго-настрого
приказала не упускать тебя из виду... Так еще не забыла старого! Опять к
дружку милому, к вору пробираться!
Все это, шипя и задыхаясь от злобы, быстро выкрикивала Пелагея,
ухватывая Машу и оттаскивая ее от забора.
Но первое мгновение неожиданности и ужаса уже прошло, страшная злоба
подступила к сердцу Маши, вывернулась она, изо всей что было мочи ударила
кулаком Пелагею - куда и сама не знала. Пелагея дико вскрикнула, выпустила
ее из рук и упала на землю.
"Батюшки, уж не убила ли я ее?" - мелькнула мысль у Маши, но тотчас
же забылась. В один миг она была на заборе, перелезла на ту сторону и
пустилась бежать, как стрела.


XVI

Быстро добежала она, едва переводя дыхание, до забора королевичева